13 мая 1866 г. он издал рескрипт на имя председателя Комитета министров, П. Гагарина, предписывавший оградить русский народ от ложных идей, которые в конечном счете могли угрожать его целостности. Направление было задано, бдительность стала на повестку дня, и слово «реформа» более не произносилось. Вместе с тем стали множиться принятые императором единоличные решения. Одним из них явилась передача полномочий в несколько урезанном виде Третьему отделению — отделению тайной полиции — и назначение его главой шефа жандармов Петра Шувалова. Новая фигура на этом посту — одном из ключевых в правительстве, особенно в период, когда упор был сделан на репрессивные меры — была не лишена обаяния и мало походила на традиционный образ представителя полицейского ведомства. Это был блестящий светский человек, выходец из знатнейший фамилии России; он получил прекрасное образование и безукоризненно говорил по-французски. Его утонченность, происхождение, но в равной степени и его характер сделали его вхожим в царский двор, где у него завязались довольно близкие отношения с императором, который был на десять лет его старше и которому импонировала пылкость натуры Шувалова. Будучи военным, он занимал пост губернатора Курляндии и Ливонии в период между 1864 и 1866 гг., где проявил организаторские и дипломатические таланты, которые привлекли к нему внимание Александра II. С этого времени он приобрел репутацию способного человека, умеющего поддерживать порядок, не вызывая противодействия со стороны подчиненных, — качество, которое в глазах императора прочило его на столь непростой пост, как должность шефа тайной полиции. При удобном случае Шувалов также не скрывал своей симпатии к передовым идеям. В итоге, к моменту своего отъезда он завоевал всеобщее расположение. А тот факт, что он сумел продержаться в новой должности на протяжении восьми лет — столь сложных для империи, — свидетельствует о мудрости выбора, павшего на этого человека.
Однако Шувалов имел две слабые стороны. Он мало знал Россию и ее проблемы. Он был ловким царедворцем, сумевшим снискать расположение императора и поддерживавшим с ним сложные отношения. Высказывая свои опасения и вынашивая проекты по поддержанию общественного порядка, он засыпал императора записками, представляя более или менее искаженные сведения о революционной угрозе. В то же время он непрестанно заверял Александра в том, что расширение его полномочий было необходимо для обеспечения безопасности личности монарха и общественного порядка. Милютин, оставленный на занимаемой должности, несмотря на консервативный поворот политического курса, отмечал в своем дневнике эти черты, свойственные императору и главе полицейского ведомства, одновременно ставя под сомнение обоснованность алармистских настроений. Тем не менее результатом этой нескончаемой «пропаганды» оказалось то, что полномочия Шувалова так расширились, что вскоре его стали называть — отчасти насмешливо, отчасти из страха — «Петр IV, полицейский царь». Влияние же его на принятие политических решений выходило далеко за пределы его непосредственных полномочий.