Все российские самодержцы свою конечную цель видели в том, чтобы сделать из России, которая до эпохи Петра Великого находилась на задворках европейской политики, державу и заставить крупнейшие европейские государства воспринимать ее именно таким образом. Решительный шаг в этом направлении сделал Петр Великий, разбив шведов под Полтавой в 1709 г. и обеспечив России выход к побережью Балтийского моря, «открытому окну в Европу». Присоединив к империи часть Польши, Екатерина II вывела Россию на пространства Европы, а покорив Крым, открыла ей доступ к Черному морю. Александр I явился одним из творцов Европы периода, последовавшего за окончанием наполеоновских войн и образованием Священного союза. Рассматривая себя в качестве жандарма Европы и гаранта монархического порядка, Николай I приумножил наследство, которое должно было достаться его преемнику, однако именно он нес ответственность за то, что Россия в результате обернувшейся катастрофой Крымской войны утратила статус европейской державы, терпеливо созидаемый его предшественниками.
Александр II был первым правителем из династии Романовых, которому после вступления на престол предстояло стать инициатором эффектного возвращения России на международную арену, несмотря на подводные течения, связанные с этим возвращением, — иными словами, избавиться от негативного наследия, доставшегося ему от предыдущего царствования. Ему сразу же удалось порвать с наставлением отца следовать по намеченному пути, и совместить оттепель, гласность с далеко идущей программой реформ, призванных преобразить Россию, а также с внешнеполитической линией, которая через четверть века станет залогом невиданного территориального роста империи.
Историки часто задаются вопросом о том, какую роль играет личность государственного деятеля в успешном или неудачном претворении в жизнь той или иной политики, в принятии глобальных решений и выборе магистрального пути развития, сделанном в период нахождения их у власти. Петр Великий, Екатерина Великая, Николай I являлись сильными личностями, и их способность принимать единоличное решение и навязывать свою волю никогда не ставилась под сомнение. Александр I и Александр II не отличались столь выдающимися характерами; но и тот и другой, взойдя на престол, проявили себя как противники политики, которой придерживались их предшественники. Не может ли конфликт отцов и детей, столь блистательно запечатленный Тургеневым и столь характерный для XIX столетия, быть использован для объяснения стремительного превращения наследников, внешне покорных воле своих отцов, в новаторов, стремящихся реформировать доставшийся им в наследство общественный порядок и посвятивших свое царствование тому, чтобы на просторах их державы задул ветер свободы?