— Оно бы можно, — решился мулла, — но пусть сначала господин ознакомится с этим документом.
Камол взял из его рук клочок бумаги, на котором чётким канцелярским почерком были выведены русские слова:
«По отношению к послам и консулам советуем держаться выжидательно, ставя их под тройной надзор и арестуя подозрительных лиц, сносящихся с ними.
Предсовнаркома Ульянов (Ленин)».
— «Под тройной надзор»… — повторил с лёгкой усмешкой мулла Акобир.
— Но откуда это у вас?
— С телеграфа.
— У вас там есть свои люди?
— И не только гам… — Мулла поднял правую руку и загадочно пошевелил иссохшими пальцами. — Но об этом говорить рано. Что же касается телеграммы, то можете не сомневаться — она подлинная, и хотя мой дом — ваш дом, но провести остаток дней в застенках ЧК ни у вас, ни у меня нет ни малейшего желания.
— Это резонно, — сквозь зубы процедил Камол. — А что вы, святой отец, предлагаете?
— Выход есть. Аллах надоумил меня предложить вам следующее. Завтра в кишлаке Чорбед соберётся кое-кто из видных людей. Там должен быть и инглиз Бейли.
— А Джунковский?
— И Джунковский.
— Это меняет дело, — с облегчением вздохнул гость. — Надеюсь, вы меня туда проводите?
— Я весь к вашим услугам, почтеннейший Камол-ака, ибо сказал сладкозвучный Муслиходдин Саади:
Иди давай бальзам больным сердцам,
Кто знает — вдруг больным ты будешь сам.
… В маленьком пригородном кишлачке, в доме почтенного скупщика хлопка Урузбая Сохибова, в этот вечер собралось. изысканное общество. Правда, оно не красовалось нарядами, не ослепляло блеском эполет и аксельбантов — ситцевые косоворотки, пыльные сапоги, полотняные картузы сменили здесь кители, фраки и пиджачные пары, — но никого не могла ввести в заблуждение скромность костюмов.
Бывший помощник бывшего генерал-губернатора Туркестана Джунковский ныне был больше похож на мелкого служащего скупочной конторы — чесучовые брюки дудочками, помятый пиджачок, засаленный, обвисший галстук, и всё же военная выправка, властность движений, чёткий командирский голос выдавали в нём военного. Не так давно Джунковский возвратился из Мешхеда, куда бежал после
Октября, возвратился, снабжённый деньгами и полномочиями. Англичане присвоили ему титул вождя Туркестанской военной организации. Бывший генерал ломался не долго и титул принял. За годы службы в Средней Азии Джунковский не успел отличиться на поле брани, но во время восстания 1916 года прославился как жестокий и беспощадный каратель. Может быть, именно это и определило выбор англичан.
Штаб организации возглавил полковник Зайцев. Это был, в общем-то, ничем не примечательный казачий полковник, и что отличало его от тысяч других полковников русской армии, так это, пожалуй, непомерная страсть к авантюрам. Ещё в феврале он пытался поднять своих казаков на захват Ташкента, но казаки были разоружены рабочими, а полковник арестован. После побега из крепости, организованного главарями ТВО, Зайцева пригрели белогвардейцы, но впереди его ожидали ещё многие аресты и побеги, пока буйный дух полковника совокупно с телом не успокоился на далёких Соловецких островах. Там он писал мемуары, которые хоть и не принесли ему литературной славы, но зато помогли историкам пролить свет на события первых лет Советской власти в Туркестане.