Аларик попытался заговорить, но лишь беззвучно открывал рот. Его нервная система не слушалась. «Обычный организм не выдержал бы шока», — смутно подумал он. И снова он остался жив, потому что был космодесантником.
Келедрос выдернул пару булавок из руки Аларика. Аларик снова смог дышать и жадно втягивал воздух, грудь его вздымалась. Он понял, что прикован к стене, причем раненая рука закреплена жестче, чем остальное тело, чтобы Келедрос мог работать без помех.
— Ну вот, — сказал Келедрос.
— Что… почему я здесь?
— Ты был в бреду. Довольно долго. Я пытался привести тебя в чувство, чтобы с тобой можно было иметь дело. Мне это удалось?
— Да, — ответил Аларик, надеясь, что это правда. — Где я?
— На «Гекатомбе».
— Я знаю. Где на Дракаази?
— Примерно в неделе хода от «Бедствия», — сказал Келедрос.
Аларик снова посмотрел на свою руку. Для того, что с ней проделали, крови было очень мало.
— Тебя этому научили в храме Скорпиона? — спросил он.
Келедрос с интересом взглянул своими влажными глазами на Аларика.
— Нам ведомы многие пути, — просто ответил он.
— Ты собираешься развязать меня?
— Когда рана закроется. Из-за преждевременной активности она может долго не заживать.
— А тебе этого не хотелось бы.
И снова этот странный взгляд; Келедрос был явно недостаточно знаком с человеческими повадками, чтобы распознать сарказм.
— Не хотелось бы. Нам ни к чему, чтобы ты был выведен из строя.
— Зачем ты разбудил меня?
— Скоро мы будем в Вел'Скане. Многие считают, что наши жизни на играх будут зависеть от того, сможешь ли ты возглавить нас. Я полагаю, что возник спор. Гирф хотел оставить тебя как есть. Многие из его людей начинают боготворить тебя, Аларик. Вслед за тобой они сделали первые шаги.
— Шаги к чему?
— К забвению, Серый Рыцарь. Они видят в тебе пример того, как человек, лишившись рассудка, может тем не менее стать настоящим убийцей. Думаю, они говорят об этом с таким же жаром, как Эрхар говорит о своей Земле Обетованной. Гирф на этот раз уступил в споре, поэтому я предложил привести тебя в чувство. — Келедрос удалил оставшиеся булавки из руки Аларика. — Я вижу, ты быстро поправляешься.
— Это верно.
— Тогда не обязательно делать мелкие стежки.
Келедрос достал иглу с продетой в нее ниткой и начал зашивать Аларику руку. Аларик был почти рад боли. Это было нечто реальное, то, что он мог действительно испытывать, не гадая, уж не является ли это очередным этапом его превращения в нечто ужасное.
— Что я сделал? — спросил он. — Когда был… когда я был не я?
— Ты убил многих, — сказал Келедрос, — включая Лючецию Злобную, Кровавого Пса Тремулона и Дейнаса, сына Кианона, причем некоторых — довольно зрелищно; ну и, конечно, множество рабов помельче рангом.