— Именно так, только так, — еще более серьезно ответила Хадижат.
Цанка не вытерпел такой лжи, опустив голову, не мог сдержать смеха. Смеялись тихо и остальные, только Баки-Хаджи и его жена оставались в окаменелой, нравоучительной позе. В конце беседы потребовали, чтобы Цанка лично поехал за женой и привез ее, а по возможности даже извинился. Он ответил «да», хотя никуда ехать не собирался. Тогда Дихант приехала сама, привезла с собой мешок белой муки, сушеное мясо. Стала меньше фыркать, но надменность и чванливость остались. По ночам ложился Цанка к ней спиной, тяжело вздыхал, думал о Кесирт. Только мать понимала горе сына, украдкой плакала, все делала вместо снохи, в душе проклинала старшего деверя и его жену за это сватовство.
* * *
Незаметно подкралась осень. Дни стали короче, прохладнее. По утрам с Альпийских гор приползал холодный туман, окутывал своими серыми щупальцами лесные хребты, долины. Затем под напором ветра и солнца медленно исчезал, оставляя на увядающей старой траве обильную влагу.
Шла уборка. Урожай выдался небогатый. Жители Дцу-Хоте — от мала до стариков — весь световой день пропадали в горной долине Вашандарой. Докашивали кукурузу, выкапывали картошку, скирдовали сено, пахали землю под озимые.
Лесные склоны гор пожелтели, покраснели, поредели. Летний лесной гомон и шум угасли. Все насытилось, народилось, устало от бурной жизни и готовилось к зимнему сну и спокойствию.
С северо-запада приползли низкие, темные тучи. Несколько дней шел беспрерывно дождь, дул порывистый леденящий ветер. После этого стало холодно, сыро, уныло.
Несмотря на погоду и незажившую травму, Цанка все дни трудился, дел было много. Приходилось работать и на себя, и на родственников, и их соседей. В погожие дни, как мог, работал в поле, в ненастье занимался скотиной: перегоняли с летних альпийских пастбищ коров, буйволов, овец и лошадей, занимались стрижкой баранов и коз; заделывали прохудившиеся крыши и стены сараев, навесов, жилья; готовили к зимовке улья. Как-то вечером вызвал Баки-Хаджи Цанка к себе. Вместе совершили вечерний намаз, потом обильно поели, попили чай. После мулла удобно устроился меж мелких топчанов, внимательно, изучающе посмотрел на племянника, будто в первый раз видел, и сказал тихо, как по секрету:
— Слушай, Цанка, меня внимательно. Времена настали тяжелые, даже лютые; видимо будет еще хуже… Ты у нас первый из нового поколения, от тебя будет зависеть наше будущее. На тебя будут ориентироваться все молодые Арачаевы. Поэтому на тебя ложится особая миссия — ты должен стать примером.