Каждый раз, бывая в Алма-Ате, Цанка останавливался ночевать у своего бывшего начальника цеха Басова. Альфред Михайлович и его жена — Алла Николаевна во время Отечественной войны потеряли единственного сына. Почему-то пожилым супругам с первой встречи с Арачаевым показалось, что он на удивление схож и внешне и манерами на их погибшего сына. После этого Басовы сильно привязались к Цанке, думали, что это судьба им послала взамен потерянного сына одинокого кавказца, верили в придуманную сладкую сказку, ею себя тешили. К тому времени Альфред Михайлович работал заведующим отделом строительства горкома партии, он постоянно просил Арачаева бросить его пустыню и перебираться в столицу. В Алма-Ате Цанка давал себе слово, что рассчитается в водхозе и переберется под крыло влиятельного старшего друга, но вернувшись в ставшее родным Чиили, встречал любимых односельчан и понимал, что бросить их он не может, что без его помощи, поддержки и влияния тяжело будет всем спецпереселенцам района. Ведь он стал высшим по должности и авторитету человеком в районе, и каждый день чеченцы, немцы, греки, крымские татары и корейцы приходили к нему за помощью, защитой, поддержкой и просто за консультацией и беседой.
Как-то в конце декабря Арачаев поехал в Алма-Ату для участия в годовой конференции республиканского водхоза. В перерыве заседания, гуляя в фойе дома культуры, где проходило собрание, случайно увидел объявление — что через день, 26 декабря, в 18 часов, состоится праздничный вечер чечено-ингушской культуры, посвященный Новому 1954 году. Не раздумывая, Цанка побежал в администрацию дома культуры, выпросил себе пригласительный билет.
Вечером, во время ужина, он с радость рассказывал супругам Басовым о предстоящем мероприятии. Жена Альфреда Михайловича — Алла Николаевна — возбудилась от этой новости не меньше Арачаева. Будучи бездетными, Басовы питали особую привязанность к Цанке, проявляли о нем отеческую заботу, хотя и были старше его всего лет на десять-двенадцать.
— Это прекрасно, это очень здорово, — говорила торжественно Алла Николаевна. — Там будет много ваших земляков и землячек, вот там как раз ты и найдешь себе невесту… Купим тебе новый костюм, обувь, ну, короче все как положено.
На следующий день с утра Алла Николаевна и Цанка бегали по магазинам — ничего путного не нашли. В обед Басова звонила мужу на работу.
— Альфред, — говорила она в трубку озабоченно, — мы оббегали все магазины — одно барахло. Ты немедленно позвони директору центрального универмага — выскажи нашу проблему… Что?.. Да что тут неудобного. Раз в жизни ответственный работник горкома обращается к завмагу. Да, для нее это честь… Да что ты говоришь, ведь не для себя просим! Твоя скромность мне осточертела… Я тебя прошу, звони, не то я сама позвоню… Ну, мы дома, ждем звонка… Ага… Спасибо. На следующий вечер щеголевато одетый Цанка стоял на мраморных ступеньках дома культуры за час до начала концерта. Одну за другой курил дорогие столичные папиросы. В этом наряде, в галстуке, в блестящих штиблетах на высоком каблуке чувствовал себя неестественно, и даже скованно. Народу привалило много. Кругом слышалась вайнахская речь: люди громко разговаривали, радовались встрече, громко смеялись.