— Это чей ребенок? — нарушил молчание гость.
— Мой, — вяло ответила хозяйка.
— Так ты замужем?
— Нет, разведенная.
— А сколько лет девочке?
— Скоро три будет.
— Вы что, одни живете?
— Нет, с матерью, она скоро приедет.
Снова наступила пауза, Арачаев невольно смотрел на Мадлену, не мог оторвать глаз. В домашнем халате она была совсем юной, и более обворожительной, без макияжа ее лицо светилось свежестью и чистотой, густые светлые волосы плавно свисали вдоль беленькой шеи на тонкие плечи.
— Чай налить? — спросила она.
— Нет, спасибо, — ответил виновато Цанка, и не зная, как быть, задергался на табурете.
Оба были скованными, долго молчали, чувствовалась неловкость. Цанка знал, что надо уходить, но не мог, страшная сила нежности к этой девушке густой паутиной обволакивала его тело, притягивала к ней. Он не мог оторвать свой взор от ее тела, ног. Она это чувствовала и ходила из угла в угол, а жадные глаза неожиданного гостя следовали за ней неотступно.
— Ты не мог бы посмотреть за девочкой, а я за водой сбегаю, — вдруг сказала Мадлена.
— Конечно могу, — вскочил обрадованный гость.
Как только Мадлена вышла, дочь заплакала, Цанка ходил по комнате, как мог ее успокаивал, хотел хоть чем-то заинтересовать, отвлечь. Потом подошел к окну, показывал пальчиком на сидящего на подоконнике озябшего, голодного воробья, и в это время он вдруг нечаянно увидел, как у угла здания остановилась машина, что стояла накануне у театра, и из нее торопливо выскочила женщина — мать Мадлены.
Первой с полными ведрами воды зашла дочь, следом заскочила мать.
— Ты где была? — накинулась Мадлена на маму.
— Ты что орешь? — резко парировала женщина. — Я ведь сказала: ездила к тебе, там задержалась… Ой, совсем озябла, измучилась… Здравствуй, — наконец обратилась она к Цанке.
— Хотим переехать, вот и мучаемся… Все не так просто… Это про Вас дочь рассказывала? — перешла мать на русский язык. — Вы замуправляющего водхоза?
— Да, — в смущении ответил Цанка.
— Это моя мать — Милана, — недовольным голосом представила Мадлена женщину.
— Очень приятно… А меня зовет Цанка… Ну, я пойду, вы меня, пожалуйста, простите за вторжение.
— Ничего, ничего, приходите. Мы гостям рады, — ответила мать. — Хоть бы чайку попили… Ой, какие цветы, конфеты.
— Спасибо, спасибо. До свидания, — попятился к дверям Цанка, и уже в коридоре добавил: — Мадлена, можно тебя на минуточку.
В коридоре он попросил девушку выйти вечером на свидание. Вначале Мадлена заартачилась, стала крутить недовольно головой, но когда Цанка объявил, что вечером должен уехать домой, она с трудом согласилась, при этом как бы нечаянно объявила, что это исключение и она с незнакомыми мужчинами в принципе не встречается, и еще мимолетом добавила, что у нее столько ухажеров, что не дают спокойно ходить на репетиции. Цанка всему этому безусловно верил. Покидал он мрачное, зловонное здание с милой улыбкой впервые влюбленного юноши. Когда он садился в машину, мельком глянул на здание общежития — из всех окон на него с любопытством, и может быть с завистью, наблюдали многочисленные женские головы.