— Так ведь он не русский?
— В том-то и прелесть, что он не мнимый русский, — улыбалась юбилярша.
— Что вы хотите сказать? — возмутилась раскосая соседка. — Я русская, и в паспорте записано.
— Так милочка, я знаю, ведь только паспорт, а не лицо и душа определяют личность.
— Кстати, ваш супруг тоже не русский, — сквозь зубы прошипела соседка.
— Конечно, от этого и страдает всю жизнь… Надо быть тем, кем создал тебя Бог.
— А если смешанный брак?
— Это невидимые страдания супругов и вечная раздвоенность детей.
— Ха-ха-ха, — засмеялась натужно соседка. — Так значит от русской и еврея появился — чеченец, да к тому же мусульманин.
— Да, — стала серьезной Алла Николаевна. — Я даже не думала об этом, а логика в этом есть — от борьбы иудаизма и христианства возникло мусульманство. А вообще-то, если быть до конца честными и откровенными, — уже громко говорила Басова, — мы все советские люди, и к тому же атеисты.
После нескольких тостов компания разговорилась, посыпались шутки, смех, заиграла музыка. Цанка весь вечер ухаживал за немолодой блондинкой — коллегой Альфреда Михайловича из горкома партии. Поздно ночью он вызвался ее провожать домой, вернулся только утром.
За завтраком Алла Николаевна сидела вся насупившись, была недовольна.
— Цанка, — говорила она строго Арачаеву, — все эти горкомовские работницы — девицы вольного поведения, без семьи и морали; с ними нельзя иметь дел. Все они на вид смазливые и умные, а наизнанку поношены до предела… Смотри, не смей больше.
— Да я у Бакарова ночевал, — оправдывался он, — и звонил ночью, с Альфред Михайловичем разговаривал, предупредил, что останусь.
— Да, да, — не поднимая головы от тарелки, мотнул головой Басов.
— Уж ты молчи, — стукнула по столу ложкой его супруга. Оба мужчины поняли, что если Алла Николаевна перешла с мужем на «ты» — то это серьезно и с ней лучше не спорить.
— Так, ну ладно, — осмотрела хозяйка дома поочередно приструненных мужчин. — Цанка, ты вечером приходи пораньше. Разговор есть серьезный… И ты, партработник, — не засиживайся у своих блондинок… Сегодня надо обсудить важные семейные проблемы.
— У нас сегодня на работе новогодний вечер, — взмолился Альфред Михайлович.
— Хватит, — вновь ударилась ложка о стол, — у тебя всю жизнь вечера да утренники. Не горком — а вечный праздник… Поток нотаций был бы обширнее, но в это время подошли Аянт и ее сестра для помощи Алле Николаевне в уборке после юбилейного застолья. Пока женщины здоровались и оценивали предстоящий изнурительный труд, Басов и Арачаев незаметно ретировались, на служебной машине поехали в горком. В кабинете Альфреда Михайловича долго пили кофе с коньяком, обсасывали до мелочей прошедший вечер, со смехом вспоминали утренний демарш Аллы Николаевны. Изрядно опохмелившись, перешли к политике, к международному положению, к новым веяниям из Москвы… Пообедав в столовой горкома, Арачаев помчался по делам в свой главк.