Каризиан с трудом оторвался от отстраненного созерцания плещущейся воды и поднял прояснившиеся глаза. Как и все друзья дома, он любил и уважал Валерия Максима, причем эти чувства зиждились одновременно на преклонении перед человеческими достоинствами несгибаемого старика и благодарностью за финансовую поддержку, которую тот оказывал его избирательной кампании. Все, что грозило благополучию отца Севера, могло рикошетом ударить и по его интересам, поэтому, перед тем как ответить, сенатор чуть замешкался, оценивая серьезность положения. Похоже, все уже давно привыкли к нелицеприятным высказываниям претора, и никто всерьез на него не обижался, так что на сей раз Север слишком драматизировал ситуацию.
– Да брось ты! Тит пальцем не тронет Валерия Максима, во-первых, потому, что он твой отец, а, во-вторых, потому, что умеет ценить честных людей, даже если их взгляды не всегда совпадают с общепринятыми. Кстати, говорят, что вчера за обедом, на который ты не изволил явиться…
– Я был в гостях у Присциллы и задержался… до утра…
– У этой сколопендры, которая, как говорят, предала Луцию тирану-отцу?! Ну, друг, этого я от тебя не ожидал! Кто-кто, но доносчица Присцилла…
Расстроенный сенатор еще больше выпятил и без того пухлые губы и скорчил обиженную физиономию, глядя на которую зарыдали бы и мраморные геркулесы, украшавшие зал. Север посмотрел на обескураженное лицо приятеля и, расхохотавшись, уселся рядом с ним на выложенный мозаикой край бассейна, кивком головы поприветствовав пару своих знакомых.
– Но я же тогда не знал, что на тебя произведет такое впечатление поступок сенатора Луция Нумиция! Твоя возлюбленная не первая и не последняя, кто страдает от отцовского произвола… Ну хорошо, хорошо… Не смотри на меня глазами больной собаки… Клянусь больше никогда не переступать порог спальни Присциллы! Ты удовлетворен?
– Я хотел бы, чтобы ты вообще не переступал порог ее дома!
– Каризиан, это бесчеловечно!.. Но ты начал рассказывать про вчерашнюю попойку… Кстати, откуда ты про нее знаешь? Тебя же не было в городе!
– Не у одного префекта претория во дворце есть сведущие… друзья… Короче, это была не попойка, а вполне приличный обед. В разговоре император попенял на то, что жители малоазийской Идимы вынесли льстивое постановление в честь его отца, императора Флавия Веспасиана. Что-то типа «За автократа Цезаря Веспасиана Августа, спасителя всех людей и благодетеля, в знак благодарения союз идимийцев за него богам». Представляешь? Тит был вне себя! Ругался на чем свет стоит! Вспомнил триумфальную традицию…