На сына Арсения потратили много сил. Он был «домашним» ребенком, не знал детского садика, воспитывался мамой и бабушкой, которые выучили его еще до школы английскому. Французскому языку его учил дядя, брат Зои Павловны, тот самый важный чиновник. После школы, естественно, — вуз, а в перспективе — хорошая работа…
— Мы позаботились обо всем, только не о его душе, — горестно проронила Зоя Павловна. — Да и женился он скоропалительно, — помолчав, продолжала она, — неожиданно для нас. Ребенок тоже появился на свет сразу же, немедленно. Я радовалась, мне нравится Мила. Она замечательный человек, хорошая жена, преданная мать. Но… знаете, почему Арсений женился? Чтоб не идти в армию. Я это поняла поздно, когда Лизочка уже появилась на свет. Да если бы я даже знала раньше, что это так, разве я могла бы что-нибудь сделать? Не знаю, наверно, я бы не стала его останавливать. Для каждой матери лучше женитьба, чем армия. Военной кафедры у Арсения не было. В двадцать два года он должен был идти служить на год. Боялся этого, не хотел… Да и я сама не хотела его отпускать. Я как-то случайно услышала его разговор с военкомом. Как раз после свадьбы. Ему позвонили из военкомата, и он сказал: «Я все выполнил, теперь-то отсрочка будет?» — Она махнула рукой. — А, да что там… Дело прошлое. И если бы все было хорошо в семье, почему бы и нет? Но… Мила… Они познакомились прямо возле призывного пункта. Случайно. Я представляю, — горько усмехнулась Зоя Павловна, — выходит он этак из двери с задачей: «На ком бы тут быстро жениться?» — и вот она — симпатичная девушка. Раз, и женился. Мила была провинциальная девчонка, студентка первого курса иняза. Влюбилась, бросила родителей и институт во Владимире, уже потом перевелась сюда, в Москву, на вечерний. Доучивалась потом, когда Лизочка родилась и подросла. Я ей помогала, как могла. Как знала, что ей профессия пригодится. Арсений Милу так и не понял. Она намного умнее, глубже, чем он полагает. Конечно, нельзя так о сыне, бог накажет. Это же моя кровь. Но ведь и Лиза — тоже моя кровиночка. А она нуждается в моей помощи, в моей защите больше, чем он. Хотя, кто знает… Даже не понимаю, как так получилось. Мы с мужем просто растерялись. Что-то сделали не так? Почему он такой? Ума не приложу… Эгоистичный, прагматичный…
Степанков, к своему удивлению, с интересом слушал об Арсении, о Миле, понимал причину ее агрессивности по отношению к себе… Ну, если не причину, то уж исток наверняка… Это от обиды. Понятно, первая любовь. Он — красивый, умный, такая семья, Москва после тихого провинциального Владимира или Мурома, он не понял. А потом — почти слепой ребенок, заботы, хлопоты, и вдруг — уход мужа. Можно просто рехнуться. И теперь он, Степанков. С напыщенной благотворительностью, неуместно огромным букетом в маленькой квартирке, булькающей бутылкой в портфеле… Картина маслом…