Дед учил Володю, что человек, что бы на нем ни было надето, должен быть предельно аккуратен. И теперь, когда он покупал новый костюм, то, стоя перед зеркалом в примерочной, думал: что сказал бы Василий Степанович Березин, бригадир комбината, о его новом костюме. О костюме, заказанном у дорогого итальянского портного. У Степанкова были пиджаки и от Кардена, и от Босса, и от Гуччи. Таковы опознавательные знаки системы, в которой он жил и работал. Степанков подчинялся этому легко, даже с каким-то удовольствием. Он быстро вошел во вкус ношения темных однобортных костюмов, черных ботинок и неярких стильных галстуков. А пришиваемая вручную подкладка с магическими названиями фирм наполняла его сердце мальчишеской радостью. Это удобно, достойно и было бы одобрено дедом. Так он играл с самим собой, носил свою семью в своем сердце.
А с книгами иногда доходило до смешного. Дед являлся домой с покупкой, разворачивал книгу и показывал бабушке. Она смеялась:
— Лучше б конфеты купил, что ты тащишь сюда то, что у нас уже есть? Библиотеку решил открыть? Тебе библиотек не хватает? Вон выйди на улицу, на каждом углу по библиотеке. Деваться некуда от твоих книг. — Потом она сбавляла тон (они с дедом жили дружно): — Конфет не сообразишь купить жене, а все книги да книги. Ты же не читаешь, не успеваешь. Их уж ставить некуда.
— Книга — лучший подарок, — припечатывал дед.
Действительно, все, что оказывалось в двух или даже в трех экземплярах, они щедро раздаривали.
На самом деле бабушка не сердилась. Она ворчала для порядка, и это понимали все, даже маленький Володя. Он знал, что бабушка втайне гордится тем, что ее муж не жалеет денег на книги, что у них такая большая библиотека. Сама она тоже читала, но редко. Много было работы по дому и на приусадебном участке. Она кормила-поила деда, семью дочери, стирала, убирала, летом выращивала овощи, зелень, малину и смородину, а зимой вязала бесконечные рукавички и носки.
Иногда бабушка пыталась что-то продать с огорода, но дед пресекал эти поползновения. Он считал, что жена человека такого ранга, как он, не должна торговать. Дед это занятие презирал. Денег на жизнь, которую вела его семья, хватало. Кстати, к деньгам дед относился тоже на свой лад.
Когда Володе было лет десять-одиннадцать, каждое воскресенье он с родителями приезжал к деду с бабушкой на обед. Дед, как фокусник, доставал откуда-то металлический рубль и дарил его внуку. Он с удовольствием рассказывал, как со своих обедов, с каждого рубля, который ему выдавала бабушка, он выкраивал по пятнадцать-двадцать копеек. За неделю накапливался рубль. В столовой он обязательно просил кассира, чтобы та оставляла ему металлический (дед говорил — железный) рубль.