— Кха-кха, — то ли кашель, то ли поперхнулся от чего-то Цанаев, а жена продолжает:
— А я ей в ответ: как-нибудь разберусь, а вот ты, старая дева, на чье благословение рассчитываешь? Разве что какой древний, плешивый норвежец-лю-бовник за тебя слово вымолвит?
Цанаев выключил аппарат.
Больше супруга не звонила. И Аврора не звонила. Цанаев тоже день-два Авроре не звонил, хотя очень хотел: из-за жены было стыдно, зная, что она еще могла наговорить. Лишь когда его выписали, и он оказался в той же комнатушке общаги, ему стало невмоготу от одиночества, и он набрал Аврору:
— Я уже здоров, выписали.
— Гал Аладович, скажите честно, вы где, дома или в общежитии?
— В общежитии, — сказал он после долгой паузы.
— В 1401?
— Да, — ком поступил к горлу Цанаева, уже знакомая боль стала медленно, да неотступно сдавливать грудину. — Аврора, только ты у меня осталась. Лишь тебе я, получается, нужен… Но ты не волнуйся. Спа-сибо тебе. Теперь деньги есть, я завтра возьму другую комнату.
— Что значит «другую комнату»?! — возмутилась Аврора. — Профессор — среди студентов и аспирантов. Где это видано? Да и вообще, Гал Аладович, вы ведь чеченец. Как это вы могли уйти из своего дома, дома своего отца? Это не по-чеченски, не по-горски! Не хочет, не может жена жить с вами, в вашем доме — пусть сама и уходит.
— Аврора, — виновато говорит Цанаев, — это ведь Москва, тут свои законы и порядки.
— Для чеченца закон один — Адат, где бы ты не жил.
— Аврора, слабак я, и не чеченец, и не русский — просто никто, зря прожил жизнь.
— Перестаньте, — грубо пресекает она. — Вы известный во всем мире профессор.
— Ну и что? Кому я нужен?
— Всем нужны, всем. Стране, народу, семье, друзьям, — она сделала паузу и очень тихо, но твердо: — Мне нужны.
Наступила долгое, долгое молчание, которое нарушил Цанаев:
— Аврора, была б ты рядом. Ты мне так нужна.
— И вы мне очень нужны, — тут она резко осеклась и, меняя тему: — Вы мне поможете с докторской?
— Я люблю тебя! — очень громко заявил Цанаев. — Ты нужна мне. Очень нужна! Я хочу, чтоб ты была рядом… Помоги.
— Помогу, — прошептала Аврора, и чуть погодя уже четко и твердо: — Гал Аладович, я хочу доказать и показать вам и всем остальным вашу ценность и значимость. Можно, я это сделаю?
Цанаев понял, что Аврора на что-то решилась, и это решение, как и все, связанное с ней, будет резким, неожиданным и даже революционным. Он готов идти за ней, с ней, да одно «но»: есть ли у него здоровье и силы? Однако, выбора у него нет, и он совсем не хочет иного выбора — хочет быть с ней, и поэтому отвечает: