— Как твои занятия? — спросил Томас.
Куми решила, что, поскольку ей придется пожить в Японии, можно будет заодно и прикоснуться к культурному наследию. Она записалась на курсы по трем предметам: карате, традиционная японская кухня и икебана. Именно искусство расставлять цветы отправилось к черту первым.
— Эти женщины сводили меня с ума, — объяснила тогда Куми. — Все должно быть именно так. Сделать это можно только одним способом. Они втыкают в горшок две бамбуковые палочки и цветок камелии, а ведут себя при этом так, словно обезвреживают боеголовку тактической ядерной ракеты. Они смотрели на меня и говорили: «Это неправильно». Неужели? Речь шла о расстановке цветов! Я вынуждена была бросить все, пока никого не убила.
Этот разговор велся две недели назад.
— Не знаю, как долго еще продержится карате, — сказала Куми сейчас. — Тренеры говорят, что я слишком агрессивная и не могу сосредоточиться.
Томас фыркнул.
— Смейся-смейся, учитель английского языка, — обиделась Куми. — Вот я вернусь и надаю тебе по шее.
— Когда? — тотчас же спросил Найт.
— Когда научусь закручивать суши. Это у меня получается лучше. Дзен-буддизм гораздо понятнее, когда ты готовишь булочки с рисом и водорослями, не получая при этом ногой по голове. Сам прикинь.
— Послушай, у меня кое-что случилось, и мне нужно поговорить с тобой.
Он рассказал о мертвой женщине. Куми задавала правильные вопросы до тех пор, пока у него не закончились ответы, после чего наступила тишина. Тогда Томас рассказал о поминальной службе по Бену Уильямсу.
— Что-то не припомню, чтобы ты упоминал о нем, — заметила Куми.
Это было сказано без критики, но Томас ощетинился:
— Ты со мной тогда не разговаривала, забыла?
— Нужны двое, чтобы… Не знаю, — сказала она. — Кажется, в пословице говорится про танго.
— Верно, — вынужден был признать Томас.
— Извини, Том, но я не смогу приехать в Штаты прямо сейчас.
— Понимаю, — произнес Найт, радуясь тому, что Куми хотя бы задумалась над такой возможностью. — Я сам не могу сказать, что подействовало на меня сильнее, убийство или поминальная служба. Бедняге Бену было столько же лет, сколько мне, когда мы с тобой познакомились.
— Вот как?
— Тут уж задумаешься, правда? — сказал он, и гулкая пустота этой фразы заставила его добавить что-нибудь еще: — Я имел в виду, тут начинаешь понимать, как у тебя мало времени, как нужно стараться…
— Жить сегодняшним днем?
— Да, что-то в таком духе.
— Том, у тебя все в порядке?
— Да. Извини. Просто на меня, наверное… накатила меланхолия. Мне тридцать восемь лет, Куми, понимаешь? Тридцать восемь. Значит, я уже прошел половину пути.