— Во имя всего святого, откуда вы знаете Кати Баркер? — спросила Джулия. — Она гигант.
— Долгая история. В прошлом я уже не раз делал глупые замечания в ее присутствии.
— Если вам от этого будет легче, то скажу, что Кати Баркер не только гений. Она еще и приятный человек, что весьма несправедливо.
— Я полагал, из гениальности вытекает, что быть приятным человеком уже необязательно.
— Наверное, Баркер — исключение, подтверждающее это правило.
— Кстати, о гениальности, — вполголоса произнес Томас, увидев проходившего мимо Алонсо Петерсона.
— Вам не понравился его доклад?
— А вы в нем хоть что-нибудь поняли?
— Конечно, — сказала Джулия. — Хотя я не во всем согласна с Алонсо. Ему нужно здорово поработать над терминологией, но в целом…
— Да ведь он почти не вспоминал саму пьесу, — заметил Томас.
— Что вы имеете в виду?
— Цитата в названии доклада была единственной ссылкой на текст Шекспира!
— Мистер Найт, мы с вами живем в двадцать первом веке, — напомнила Макбрайд. — Едва ли можно было ожидать, что Петерсон станет анализировать образы главных героев и развитие сюжета.
— Но я хочу узнать больше о пьесе, о том, почему она оставила след в литературе, а вовсе не то, как ее можно использовать в качестве платформы для социальных исследований и…
— Ой! — воскликнула Джулия с радостью, какую можно ожидать от городского жителя, увидевшего живого бурундука. — Да вы гуманист! — Томас поморщился, а она добавила, хлопая в ладоши: — Точно, самый настоящий!
— Я учитель старшей школы, которому нужно убедить ребят, почему стоит читать эти пьесы четырехсотлетней давности, вместо того чтобы играть на компьютере…
— И присоединяться к уличным бандам, — продолжая улыбаться, подхватила Джулия.
— Случается и такое.
— Что ж, я нахожу это просто прелестным. Вышедшим из моды и подозрительным в политическом плане, но по-своему прелестным.
— В моих политических взглядах нет ничего подозрительного, — пробормотал Томас. — Я просто хочу чуть больше литературы и чуть меньше теории.
— Не слишком ли вы молоды для того, чтобы записываться в ряды консерваторов?
— Я не консерватор, — обиженно возразил Томас.
— Значит, есть то, что вы поддерживаете, и то, против чего выступаете? Например?
— Мне нравятся слова, — начал Томас, выпятив подбородок. — Нюансы выражений. Точность. Я люблю — еще как! — образы героев и развитие сюжета.
— Правда?
— Конечно, — подтвердил Томас, увлекаясь любимым предметом. — Мне приятно, когда мои ученики читают критически, следовательно, думают так же, изучая сложную, утонченную литературу. Они живут в мире визуальной культуры, однако без слов!.. Язык показывает, кто мы такие, как мыслим, даже чувствуем. Без слов никак нельзя.