— Нет, не легкая у нее жизнь, не легкая, — говорили между собой женщины, однако без сочувствия. Ведь каждая из них верила, что это людские обиды обрушиваются на Остшеньских постоянными несчастиями. Но никогда их не постигало подлинное несчастье — нищета.
— Когда у человека такие деньги, что ему и кто сделает?
И снова шли разговоры об остшеньских лесах, землях и водах. Больше всего о землях, — деревни задыхались на своих карликовых хозяйствах, а у него было больше земли, чем у всех у них вместе: у Калин, Бжегов, Мацькова и, кто его знает, у скольких еще деревень.
Постепенно все расходились, каждый в свою сторону. Отъезжали подводы. Кое-кто забегал еще к Скужаку на пиво или просто так, посидеть, поговорить.
Ксендз раздевался в ризнице и добродушно спорил с крестьянином из Грушкова.
— Дашь тридцать злотых — и мальчик окрещен! Приедете в то воскресенье.
— Смилуйтесь, отец настоятель, тридцать злотых больно много будет!
— Много? Ишь ты!
— Много, много! Сколько же это хлеба продать придется?
— А ты знаешь, сколько мне пришлось учиться, сколько лет ходить в школу, в семинарию, чтобы стать ксендзом и твоего мальчонку крестить?
— Ваша правда, отец настоятель, а все же тридцать злотых — большие деньги!
— Гм… Лошадь-то у тебя одна?
— Одна, плохонькая лошаденка, весной купил.
— Гм… Так говоришь, много?
Крестьянин низко кланялся.
— Не осилю, ваша милость… Уж скостите что-нибудь.
— Скостить, говоришь… Ну, а двадцать злотых дашь?
— Окажите божескую милость, ваше преподобие… Может, еще сколько-нибудь уступите… Очень уж трудно сейчас, а тут еще солнышко припекает, дотла жжет…
— За ваши грехи, за ваши грехи господь вас карает! На водку у вас всегда найдется, а на святое крещение не хватает!
— Какая там водка!.. Уж лет пять водки в рот не брал! Не те времена…
— А тебе уж и жалко, а? Без водки — никак, а? Знаю я вас!
— Да куда там! Никто не пьет!
— Ну, ну, знаю я, что у вас в голове! Монополька вам мешает, а?
— Денег нет, отец настоятель… Кабы деньги были, человеку и на монопольку хватило бы…
— А как там у вас, спокойно?
— Это как? — не понял крестьянин.
— Газетки какие-нибудь читают?
— Не знаю, я неграмотный.
— Гм… Гм… Неграмотный, говоришь. Ну, так как же будет с этим крещением?
— Да вот, взяли бы пятнадцать злотых, по вашей бы милости…
— Бедно! Бедно! Ну, да что с тобой делать! Пусть уж будет пятнадцать. Пораньше приезжай.
Пономарь тщательно разглаживал белоснежное облачение, не спеша укладывал его в ящик.
— Запомни-ка, Макар, в воскресенье у нас крестины. Напомни мне с утра.
— Напомню, ваше преподобие. А сейчас тут ждут, пришли оглашение делать.