— Ну раз так, тогда ладно, — обрадовался кто-то, но остальные запротестовали.
— Как же это? Раз от деревень поедете, деревни и платить должны.
— Ведь билет надо брать. О подводе что говорить? Но билет туда и обратно, да и там даром ничего не дадут.
— Расход большой.
Наконец, сговорились. Был назначен день.
— Тянуть нечего. Чем скорей, тем лучше. Пусть присылают комиссию, пока весь народ из деревни не разползся по белу свету.
— Люди добрые, Варшава — это хорошо, страховое общество — тоже хорошо. Но и тут, на месте, надо обдумать кое-что.
— Когда страховое общество заплатит, уборка уже будет кончена, все выйдем на работу, чтобы еще до зимы избы были поставлены.
— Из министерства, может, какое вспомоществование дадут.
— А пока дадут, что будет? Ведь тут есть нечего.
— Надо бы какую складчину сделать…
— А откуда будешь брать на складчину?
— Кто нынче сносный урожай собрал?
— И делиться совсем уж нечем стало.
— Ну, все уж не так плохо. Никто ведь не говорит, чтобы по мешку ржи или там картошки давать. Ежели хоть по чуточке дадут Мацьков, Калины, Грабовка, Грушков, все деревни, и то много получится.
— А кто распределять будет? Опять староста?
— Ага! Чтобы ему опять кое-что к рукам прилипло.
— Нет, так нельзя, чтобы один староста. Выберем несколько человек, пусть и распределяют.
— А зачем выбирать? Выбрали мы делегацию к тому дьяволу, пусть она и этим займется.
— Правильно! Чего в другой раз выбирать?
— Только, чтобы все честно было.
— С чего ж не честно будет? Каждая деревня пусть складывает у своего старосты, переписывает все, как следует, а потом свезет в Бжеги.
— И холст? — спросила какая-то женщина.
— Конечно, и холст. Что кто может, лишь бы всякий дал, хоть понемногу.
— Помочь людям…
— И людям помочь и этому показать, что без его графской милости обойдемся.
— А кто тогда больше всех орал, чтобы к графу идти? Не вы ли?
— Кто же знал, что так выйдет?
— А как еще могло выйти? Всегда он людей за скотину считал, а то и хуже скотины. Что же вдруг могло измениться?
— Постойте-ка! А как же будет с семьей Вроняка? Им тоже давать?
— Ну, а как же? Сам Вроняк в тюрьме, а с ними страсть что делается. Дети и баба ведь ни в чем не повинны.
— Конечно, не повинны…
— Значит, дать им, как прочим.
— Вы уже все делите, а ведь еще ничего и нет.
— Нет — так будет!
— Сегодня же, сейчас, кто что может — к старосте.
— Ежели так делать, то кое-кто и открутится. Лучше с подводой от избы к избе ездить. Лошаденки все равно сейчас в конюшнях стоят.
— Правильно! Как ксендз ездит собирать!
— Тут уж никто отлынивать не станет, потому стыдно будет.