Моральный дух немецких войск был плохим. Кроме того, не хватало людей. В дивизии поступало поверхностно обученное пополнение. На место опытных в войне на суше солдат приходили летчики и матросы, административные служащие из штабов и ополченцы из «фольксштурма», которые ничего не могли противопоставить боевой тактике и опыту советских солдат. Кроме того, не хватало техники. Казалось, что Германия больше не располагала самолетами и танками. Только редко можно было увидеть тяжелую артиллерию. Однако наличествующая материальная часть была изношена и требовала ремонта. Стволы орудий были изношены, а с заводов боеприпасов в Германии на фронт поступали патроны, сделанные из лакированной жести. Они застревали в винтовках, заклинивали затворы. Для машин не хватало запчастей. В немногочисленных мастерских не было запчастей даже для последней конструкции немецкой военной промышленности, танка «Тигр». С трудом сгребали все самое последнее, и офицеры национал-социалистического руководства превосходили самих себя в изобретении привлекательных лозунгов, призывающих к стойкости. Снова и снова требовали безусловного доверия к фюреру и веры в окончательную победу. Были солдаты, придерживавшиеся противоположного мнения, и на деревьях вдоль восточно-прусских дорог уже висели трупы первых дезертиров. Откуда-то снова и снова приходили многообещающие сообщения о новом, неслыханно мощном оружии, которое якобы должно было вскоре принципиально изменить ситуацию в пользу Германии. Среди солдат, сражавшихся на Западном фронте против вторжения союзников, эти слухи уже держались довольно долго. Такие слухи были упорны, похожими на кусок прибитого волнами дерева, который мог бы помочь не умевшему плавать человеку продержаться на воде после кораблекрушения.
Между тем, фронты застыли. Все выглядело так, что Красная армия все еще стягивала людей и технику для ее наступления, и было похоже, что гигантские расстояния, отделявшие ее дислокацию от ее баз снабжения продлевали время, необходимое для подтягивания резервов. Если не считать нескольких отдельных локальных ударов, войска лежали друг напротив друга в ожидании, как будто война в Восточной Пруссии и на ее границах на короткое время погрузилась в сон.
Барден знал, как будет выглядеть пробуждение от этого сна. Через его руки проходили донесения разведывательной роты, которой командовал его племянник. Он анализировал эти донесения и с согласия командующего группы армий отдавал приказ о проведении операций, которые должны были в тылу противника помешать его продвижению. Он знал, насколько мал шанс изменить таким путем хоть что-то в предстоящих событиях, но он опасался сознаться в этом любому другому человеку, кроме самого себя.