- Володя...
- Как, как ты меня назвала? - спросил, приподнимаясь на руках, Алик.
- Никак, - помолчав, ответила Рабигуль и закрыла глаза, скрывая внезапные слезы.
8
Теплой ночью, полной лунного света и сияющих звезд, незримо и вкрадчиво август на мягких лапах вошел в Москву. Начался последний месяц короткого лета. Солнце пылало безнадежно и яростно, чувствуя, что осталось ему царить недолго, электрички пахли яблоками и грибами, загорелые дачники везли в Москву бесценные дары земли. Но вечерами уже накидывались на плечи легкие кофточки, выпадала по утрам роса, и трава все дольше оставалась седой и мокрой, грачи обучали птенцов, подготавливая их к дальнему перелету. Шум множества крыльев заставлял прохожих поднимать головы, провожая взглядом проносящиеся над Москвой стайки, и задумчивые, чуть печальные улыбки освещали лица: да, осень не за горами.
Рабигуль шла в ситцевом сарафане, присланном из далекого Казахстана. Мать шила великолепно - в свое время это спасло от голода всю семью - и знала достоинства Рабигуль. Узкие бретельки оставляли открытыми смуглые плечи, тугой лиф плотно облегал высокую грудь, пышная юбка подчеркивала тонкую талию, стройность длинных, красивых ног.
Сегодня у Рабигуль выходной: ей не нужно ехать на дачу. И сегодня придет Володя. Перед отъездом Алик, поколебавшись, подумав, предусмотрев то и это, все-таки вывез мать за город, и ей сразу стало легче.
Целыми днями сидела она в кресле, в тенечке, зорко наблюдая за Рабигуль. Та носилась по участку, как веселый, озорной ураган. Все делала, все успевала, а вечером вихрем летела в Москву, где ее ждал любимый. Она спускалась на перрон, делала два шага ему навстречу и оказывалась в сильных мужских руках.
Володя обнимал Рабигуль так крепко, словно они встретились после мучительной и долгой разлуки. Не разжимая рук, они ехали к ней домой и упоенно бросались друг к другу, а потом, опустошенные и счастливые, пили на кухне чай или, смеясь от полноты жизни, стояли вместе под душем, и Володя все боялся, как бы Рабигуль не упала, когда он ласкал ее под прохладными струями, возбуждавшими их обоих. Он же укладывал Рабигуль спать.
- Не звони очень рано, - просила она. - Завтра я отсыпаюсь.
- Конечно, конечно! Я позвоню в десять.
Осторожно щелкал замок - это уходил Володя, - и Рабигуль, обхватив руками подушку, проваливалась в глубокий сон. Она все объяснила в оркестре про Любовь Петровну, и маэстро, поогорчавшись, нашел ей замену на время гастролей. Так она осталась в Москве, с любимым. "Но ведь Любовь Петровна и вправду больна", - оправдывалась перед собой Рабигуль, не веря своему счастью и стараясь не вспоминать о последнем разговоре с маэстро.