Но то, что в этот раз пришпилило его к земле — не было похоже ни на что из того, что встречалось раньше частенько! Он был готов поклясться, что больше всего эта стрела похожа на… О, духи! Да ни на что она не была похожа!! Как будто так и выросла на дереве и никогда не знала рук заботливого мастера, сотворившего такое совершенство. И оперенье ее — не заботливо подогнанные перья, но какой-то жесткий лист, растущий идеально ровно в три стороны!
И снова раздался тонкий свист, но в этот раз проворная рука ведьмы выхватила еще одну стрелу прямо из воздуха перед лицом замершего на месте Еукама. А вторая рука Жалыдын Туурдек уже схватила Разбуженного за шею и бросила шамана на другую сторону холма.
Спустя мгновение, когда затих шорох скользнувшего по земле тела, ведьма приземлилась рядом с ним, а в локте над ними просвистела очередная стрела.
— Что это было? — Ниррам силился понять, кто осмелился открыть ночную охоту на двух из народа Оорги. Ведь люди в темноте почти не видят и это значит…
Он замер с открытым ртом. Зеленомордые!!! Больше некому! Тогда понятны и необычные стрелы и невероятная наглость, с которой эти… лесные твари напали на мирных оорги! Догадка заставила его обратить внимание на ногу — эти скоты, судя по слухам, не гнушались использовать для стрел яды! А если ядов не было под рукой — то просто втыкали их наконечниками в землю — чтобы раны, нанесенные врагу, заживали очень медленно, либо не заживали вовсе, принося жар, боль, мучения и смерть! Вот такие они были — безжалостные зеленомордые лесные ублюдки, не знающие ничего о чести и благородстве!
Если бы он не был силен теперь как молодой тигр — ему бы нипочем не удалось сломать проклятую стрелу и выдернуть ее из ноги. От усилия на лбу вздулись жилы, но проклятая деревяшка все-таки поддалась и лопнула именно там, где было нужно!
Он огляделся: ведьма лежала рядом, а из ее спины торчала еще одна такая же стрела! Бешенство наполнило Еукама. Бешенство и холодная первозданная ярость! Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного — это доступно лишь воинам-охотникам, а молодой Ниррам никогда им не был.
Он повернул спутницу на бок, заглянул в ее глаза и в блеснувших в зрачках звездах увидел неподдельную муку. Бледные губы что-то шептали, и Ниррам почувствовал, как вместе с толчками крови из раны на спине медленно и постепенно выползает стрела. Ведьма боролась за свою жизнь! Еукам глухо зарычал, бережно положил спутницу на землю и на четвереньках понесся к основанию холма.
Ночью любой оорги видит так же как днем — хвала тысяче тысяч глаз Небесного Праотца! Но вот запахи и звуки различает в сотню раз лучше, чем днем, потому что ночью нет ничего постороннего — только то, что не спит. А то, что не спит ночью — либо добыча, либо враг!