У меня появилась возможность послушать и другие оперы, но ни одна из них не
нравится мне так, как «Волшебная флейта». Я узнал, что такое тенор, либретто и
речитатив. Иногда по вечерам, выключая свет в зале и коридорах, я сам пробовал петь.
Однажды я даже отважился забраться на сцену и, подражая герою оперетты, пропел
песенку собственного сочинения:
Я танцую и пою, словно птица в вышине,
И кафтаны не мешают, хоть и много их на мне.
Золоченые одежки, элегантные вполне,
Но сидят на мне, наверно, как подпруга на свинье.
Неожиданно из темноты зрительного зала, оттуда, где горела красная табличка с
надписью «выход», послышались громкие аплодисменты.
– А у вас хороший голос, – сказал ктото. – Не хотите ли попробовать петь в хоре?
Это был руководитель хора, его жена забыла в зале свою меховую накидку, за
которой он вернулся. Он нашел накидку, а заодно и меня. Так я начал петь в группе
теноров в последнем ряду.
– Боюсь, солировать вам никогда не придется, – сокрушался он. – Голос у вас
замечательный, но геройлюбовник из вас не выйдет. Фигура, большой нос, короткие
ноги… Ну, вы понимаете.
Конечно, я все понимал. Люди считали меня малопривлекательным, хотя в свое
время я был одним из самых красивых молодых пеликанов на всем побережье. Но коли уж
я затеял эту игру, мне приходилось принимать ее правила.
Сначала я совсем не разбирался в нотах и пел только на слух, повторяя слова вслед за
другими хористами. Я все время боялся, что ктонибудь заметит мою безграмотность. Но
постепенно я понял, что все эти крючочки на бумаге подчиняются строгим правилам: чем
выше на строчках располагались черные точечки, тем выше мы пели, и наоборот. Так и
получилось, что я выучил нотную грамоту раньше, чем буквы.
Зарплата в хоре тоже была крошечной, и вскоре я стал подумывать о дополнительном
заработке. Когда руководитель сказал, что я не гожусь в солисты, поначалу я расстроился,
но потом решил, что могу попробовать петь гденибудь еще. Ведь я не просто умел хорошо
петь, а сам сочинял песни, и, помоему, неплохо. Я подумал, что, возможно, найдутся люди,
готовые заплатить за то, чтобы послушать, как я пою.
Так и вышло. Я стал дважды в неделю петь по вечерам в одном ресторане. Хозяин
ресторана попросил исполнять побольше смешных песен, и я их специально для этого
написал. Многие из них не имели никакого смысла, но публике нравились.
В ресторане у меня появился свой аккомпаниатор, пианист Унтамола, с которым мы