научилась смеяться, и было видно, что Эмиль ей понравился. Он держал ее за руки и
кружился вместе с ней по комнате, а она смеялась влажным и беззубым, как у маленькой
старушки, ртом.
Но Ирмели испугалась, увидев, как они кружатся. Она выхватила Марью из рук
Эмиля:
– Как ты обращаешься с ребенком!
Марья заревела, а Эмиль попытался объяснить:
– Но ей же понравилось. Честное слово. Она только что смеялась.
– Сейчас она тоже смеется, да?
И Ирмели унесла малышку в свою комнату, а Эмиль решил сходить в гости к Отто.
– Здрасте, а Отто дома?
– Нет, он ушел к Рите. Она тоже скучает дома одна.
Надо было сразу догадаться, Отто никогда не бывает дома. А если и бывает, то
непременно с Ритой. А когда они все вместе, то Отто смотрит на Эмиля словно свысока.
Еще бы, ведь ему уже пятнадцать. Говорят, что Отто и Рита помолвлены. Это, конечно,
шутка, но всё равно все болтают.
Эмиль знал, что такое помолвка, но ему казалось, что так можно сказать только о
взрослых людях, а не о таких, как Отто и Рита. Правда, Рита выглядела взрослой, у нее
даже грудь появилась, и уже давно. Когда они еще все вместе ходили в школу, какойто
учитель сказал, что Рита рано созрела. Наверняка он имел в виду именно грудь.
Эмиль забрался на сеновал и отыскал спрятанные там старые журналы. На первой
же фотографии он как раз увидел грудь.
Эмилю стало грустно. Он сложил журналы в стопку, положил их под голову и стал
смотреть, как августовское солнце пытается сквозь доски крыши пробить темноту сарая.
Он вернулся домой, но это был уже не его дом. Не тот, по которому он скучал долгие
месяцы. Его дом был красного цвета, а у веранды все время крутился и махал хвостом
Йеппе. В его доме мама по вечерам долго крутила ручку радио, пытаясь найти музыку по
душе, а найдя ее, громко кричала:
– Атос, тебе слышно?
Теперь в доме была новая мягкая мебель и магнитофон, а старое радио, деревянный
стол и старый деревянный диван исчезли. Там все было такое новое, что Эмилю было
трудно там находиться. Ему казалось, что даже воздух стал другим. И хотя окна и двери
были попрежнему на своих местах, Эмилю казалось, что без него старый дом разобрали и
увезли в неизвестном направлении, а на его месте поставили новый светлокоричневый.
Даже дверь, широкая входная дверь с глазками сучьев, которые Эмиль знал наперечет, хоть
и прежняя по виду, скрипела поновому.
Иногда в городе Эмиль подолгу глядел в зеркало, надеясь разглядеть глубокоглубоко
внутри зрачка маленький красный домик с белыми наличниками в окружении зеленых
кленов – настоящий дом, где в тени сиреневых кустов весело лаял Йеппе.