Пожалуй, теперь это было единственное место, где можно было увидеть этот старый
красный дом. Там он всегда с ним. И хотя нелегко все время носить его с собой, Эмиль
мужественно его нес и будет носить еще долго.
«Это когда ктото долго и мучительно носит в себе неизлечимую болезнь», – так
пеликан говорил? Значит, это тоже хроническая болезнь?
Только теперь Эмиль понял, что значит «прошлого не вернуть». Теперь у него было
свое прошлое, ведь без этого нельзя стать человеком.
Вечером Эмиль лежал в своей комнате, где из вещей, которые раньше принадлежали
ему, осталась только старая железная кровать. Он слышал, как разговаривают в спальне
папа и Ирмели. Дверь была плотно закрыта, и он не мог разобрать слов, но их голоса
звучали то громче, то тише. Было понятно, что они ссорятся. Эмиль заснул, но и во сне
продолжал слышать эту ссору, которая никак не прекращалась.
Утром Эмиль сидел на веранде и чистил картошку в плавках и с полотенцем на шее.
Он собирался пойти на пляж, но Ирмели окликнула его из кухни, где мыла посуду. Сунув
ему под нос тазик с картошкой, она сказала:
– Почистика, прежде чем идти купаться.
Эмиль хотел возмутиться, но Ирмели повернулась к нему и добавила:
– Ты мне этим здорово поможешь, Эмиль.
Мокрой рукой она убрала с его лица прядь волос.
Эмиль сидел на веранде и все еще чувствовал на лбу прикосновение руки Ирмели,
слышал ее голос, называющий его по имени. Лицо Эмиля пылало, он чистил картошку и
очень хотел, чтобы Ирмели снова позвала его, также нежно. Эмиль. Эмиль. Эмиль.
Вдруг ктото с тяжелым вздохом сел рядом и закурил. Папа.
– Как дела у мамы?
Эмиль давно ждал этого вопроса, но прозвучал он только сейчас.
– Все хорошо, – сказал он, хотя хотелось сказать совсем другое. Что мама страшно
устала и все время нервничает, и что у них вечно нет денег, и что город… Но что папа
знает о городе?
Было тихо. Табачный дым медленно поднимался в небо. Эмиль краем глаза смотрел
на папу. Он заметил обветренную щеку, поры на крыльях носа и светлую морщину в
уголке рта, которая пропадала, когда папа вытягивал губы, затягиваясь сигаретой. Было
время, когда Эмиль без стеснения прижимался к этой щеке и двумя руками обнимал папу
за шею. И тогда он чувствовал, как бьется в его руках папино сердце. Теперь он никогда
больше этого не почувствует. И не захочет.
– Как там в прачечной? Очень тяжело?
– Я никогда там не был.
– А мама тебе не рассказывала?
– Нет.
Папа бросил окурок в песок и затушил носком сапога. Почти вся картошка была
почищена.
– Ну а ты, нашел себе новых друзей?
– Одного нашел.