Старуха согнула колени и опустилась, как опускается лошадь, прежде чем завалиться на бок. Постояв на коленях, она собралась с силами и переместилась на задницу. Пистолет она выложила на коврик рядом с Терри, протянула руку и коснулась его лба.
— Там, во дворе, колодец, — сообщила нам она. — Одна из вас — одна девчонка, не обе — пусть сходит наберет ведро воды.
Я отправилась за водой. Старуха даже головы не повернула, когда я вернулась и поставила перед ней ведро. Пистолет так и лежал на пыльном половике, схватить его было бы проще простого. Но я заколебалась — она осматривала руку Терри, и что-то мне подсказало: похоже, старая ведьма в этом толк знает. Я отошла к креслу и села, где сидела.
— С рукой совсем плохо, — сказала ведьма. — Эй ты! — обратилась она к Джинкс. — Подойди к сундуку, открой его и принеси оттуда длинный деревянный ящик.
Джинкс послушалась. Старуха встретила ее с пистолетом в руках. Я так понимаю, сообразила, что Джинкс сильно зла на нее после этих рассказов насчет рабов и девочки, проданной в бордель. Джинкс поставила ящик, и тогда старуха велела мне подкатить к ней поближе полено. Я не знала, к чему это, но повиновалась, а потом все так же молча отошла и села на прежнее место.
Старуха закатала рукав на раненой руке, и у меня вырвался невольный вздох: не только кисть потемнела и стала черной, как смертный грех, но и вся рука до самого локтя. Костлявыми пальцами знахарка пощупала шею Терри.
— Пульса почти нет, — сказала она. — Недолго он продержится с такой рукой. Впрочем, и без нее не факт, что продержится.
— То есть как? — не выдержала я.
— Бери это ведро, выливай воду в котел. Снимай с огня кастрюлю, пошевели уголья и ставь котел греться. Пусть закипит. Руку надо отнять.
— Отнять? — переспросила Джинкс.
— Я ее отрежу, — разъяснила старуха.
— Ничего вы не отрежете.
— Мне вообще-то наплевать, — заметила старуха. — Но руку надо отрезать, и я знаю, как это делается.
— Вы могли бы отпустить нас, и мы бы отвезли его к доктору, — предложила я.
— Могла бы, но не хочу, — возразила старуха. — К тому же автомобиля у меня нет, а своего мула я убила и съела — вот почему в доме было так грязно. Я вышла во двор и выстрелила в него, но не убила, и он вбежал через открытую дверь сюда, и мы с ним сражались не на жизнь, а на смерть. Он носился, и брыкался, и кучи валил повсюду. Весь дом разгромил. Даже когда он свалился, пришлось перезарядить пистолет и всадить в него еще несколько пуль. Учтите: к мулу я была довольно-таки привязана, а вас я и знать не знаю. Так что не наглейте.