Слушайте меня внимательно, девочки: прежде чем вы его куда-нибудь довезете, даже если я позволю вам уйти, он будет уже мертвее комка грязи на дороге. И не факт, что его удастся спасти, отняв руку. Ему совсем плохо.
Мы трое сидели, смотрели на нее и пытались хоть как-то осмыслить, о чем это она говорит.
Старуха тем временем открыла свой деревянный ящик.
— Тут у меня инструменты хирурга, — пояснила она. — Мой папочка был хирургом в Гражданскую войну, а после войны работал врачом на другом конце Техаса, в городе Мейсоне. Я лет с двенадцати помогала ему выхаживать больных. Я знаю, как это делается. Я несколько раз помогала ему при операциях, а потом разок-другой делала их сама, когда он состарился и начал прикладываться к бутылке. Никто не знал, что оперировала я, даже пациент, ведь он был под эфирным наркозом. Я научилась, пока смотрела, как это делает папочка. Нужно быстро надрезать, отвернуть кожу и распилить кость. Я могу сделать это быстрее, чем вы себе задницу подотрете.
— Нельзя его так увечить, — сквозь слезы проговорила Джинкс. — Он такой красивый, как же он останется без руки?
— Все мы сегодня смазливее, чем будем завтра, — отвечала старуха. — Но в мертвецах ничего красивого нет.
— Схвачу полено и огрею тебя по голове! — всхлипывала Джинкс.
— Попытайся, — сказала старуха. — Но я могу хотя бы предоставить ему шанс. Пробьешь мне голову — и того не будет. И этот пистолет давно водит дружбу с моей рукой. Пистолет еще папочкин, папочка убивал из него янки. Потом его переделали под патроны, в нем шесть зарядов. Стреляю я отменно, много дичи настреляла и бешеного мула прикончила, а когда я была молода и красива, как твоя мамочка, — добавила она, обращаясь ко мне, — я пристрелила ухажера, который позволил себе распустить руки. Мой папочка и братья взяли труп, повесили его на дереве и принялись скакать вокруг на лошадях и колошматить его палками, пока он не стал смахивать больше на гигантскую отбивную, чем на человека. Так что, поверь, рука не дрогнет.
— С чего это вы решили нам помочь? — спросила я.
— Сама не знаю, — усмехнулась старуха.
Вмешалась мама:
— Девочки, с рукой у него и правда плохо. Совсем плохо, и с каждой минутой становится все хуже.
— Ты тоже считаешь, что ее нужно отрезать? — спросила я.
Прежде чем мама успела ответить, снова заговорила старуха:
— Не хотите — ступайте за дом, там лопаты подсунуты. Как раз вам по руке будут. Начинайте копать могилу.
Я посмотрела на Терри. Казалось, он уже почти и не дышал.
— Режьте! — сказала мама.
— Что такое? — возмутилась я. — С какой это стати ты решаешь?