Папаша отослал Терри в город за приставом, но грузовика ему не дал, велел топать пешком. Можно было бы положить труп в грузовик и поехать в город всем вместе, но это бы вышло удобно и разумно, не так, как папаша привык. К тому же он Терри терпеть не мог, тот, видите ли, не такой, каким следует быть мужику. У дяди Джина имелся свой грузовик, но и он свою машину не предлагал. Наверное, брезговал класть туда мертвую девушку.
Я сидела на берегу и смотрела на Мэй Линн. Налетели мухи, от тела воняло, а мне все вспоминалось, какая она была чистенькая и красивая, и почему же с ней такое должно было приключиться. Все вышло не так, как в книгах, которые я любила читать, и не так, как в кино, когда люди умирали на экране. Там покойник выглядел точно так же, как перед смертью, вроде как уснул, и только. Тут я поняла, что на самом деле все по-другому, и мертвый человек ничем не отличается от застреленной белки или от свиньи, которой перерезали горло и свежуют ее над тазом.
Тени, толпясь, выходили из рощи и спешили к берегу, над рекой показался краешек луны, словно чье-то лицо медленно поднималось со дна. Запиликали вовсю сверчки, как только ножки себе не отхватят, с темнотой осмелели и расквакались лягушки. Если б я могла отвернуться и не смотреть на мертвое тело, так, пожалуй, вечер был красивый и приятный. Но смотрела-то я на покойницу и вся внутри застыла, вот как рука отнимается, если на нее навалиться во сне, так у меня душа онемела.
Папаша развел костер в стороне от мертвого тела, чтобы возле него дожидаться возвращения Терри с представителем закона; дядя Джин собрал рыбу и отнес ее в свой грузовик. Часть рыбы он вез маме, остальное — к себе домой, жене. Прежде чем уехать, он на пару с папашей хорошенько приложился к бутылке, и я гадала, не врежется ли он по дороге в дерево. Если доберется домой благополучно, заставит свою жену Иви чистить рыбу, а потом задаст ей взбучку. Дядя Джин говаривал, что лупит жену каждый день, когда у него есть время, а если сильно занят, то раз в неделю, чтоб не забывалась. Он порой и мне сулил задать взбучку, и папаша одобрял эту идею, но либо рядом случалась мама и останавливала его, и кончалось дело тем, что не он колотил меня, а папаша — его, или же он сам забывал про эту затею, потому что она мешала ему думать дальше про что он там думал.
Так или иначе, дядя Джин решил, что ему пора домой, а папаша пусть сам разбирается.
Папаша подзывал меня посидеть вместе с ним у костра, но я оставалась на берегу. С ним сядешь рядом в темноте, а он примется тебя щупать — мне от такого становилось не по себе. Папаша твердил, мол, это такой секретик у отцов с дочками, но Джинкс мне сказала, что это все вранье — могла бы и не объяснять, я и так чувствовала, что ничего тут хорошего нету. Сидела я в стороне от костра, хотя и в теплый вечер у костра было бы веселее, но мне все представлялось, какой мой папаша противный. У него изо рта почти всегда пахло табаком и виски, а если он напивался вдрызг, глаза у него закатывались, как у испуганной лошади. Когда он пытался меня пощупать, он начинал пыхтеть очень часто и громко. Нет уж, спасибо, я предпочитала сидеть в тени, пусть меня лучше искусают ночные москиты.