— Постойте, унтер-офицер! Полковник прибыл один? С ним никого?
— Один, господин фельдмаршал. Остальные воюют.
— Вы правы, унтер, они все еще воюют, — мстительно улыбнулся Роммель. Мысленно он уже находился далеко от этих мест, от войны. Слишком далеко — во времени и пространстве — он находился сейчас, этот опальный герой рейха, фельдмаршал старой, «наполеоновской», гвардии фюрера. — Или, может, я несправедлив?
— Сама праведность, господин фельдмаршал.
— Догадываетесь, почему вы здесь, полковник?
— Д-догад-дываюсь, — произнёс Крон, заметно заикаясь. Когда он волновался, сказывались последствия контузии.
Они сидели в домашнем кабинете фельдмаршала, окна которого выходили на поросшую сосняком холмистую гряду, уже разукрашенную осенним багрецом. Однако оба чувствовали себя так, словно все еще находились в шатре командующего Африканским корпусом, где-то в пустыне под Бенгази, Тобруком или Эль-Аламейном. Но уже после сражения — того, единственного, решающего, в котором потерпели сокрушительное поражение.
— Все мы очень волновались, как бы вас не сочли связанным с заговорщиками. Особенно нервничала наша гвардия — африканские легионеры.
— Вас все еще называют именно так: «африканскими легионерами»?
— Чаще всего — «легионерами Роммеля». И мы не позволим предать этот титул забвению. Поражение под Эль-Аламейном — когда мы были истощены, остались без прикрытия с воздуха, с двумя десятками издырявленных танков — еще ни о чем не говорит. И в Германии это понимают, что бы там ни твердили о нас по ту сторону Ла-Манша и Атлантики.
— Титул как титул.
Полковник страшно заикался. Каждое слово давалось ему с трудом. Однако нелюбивший многословия фельдмаршал все же терпеливо выслушивал его. Ведь Крон был первым гонцом с фронта, из его штаба. Остальные, даже оказываясь неподалеку, не решались навещать его. Слишком многие, если не знали наверняка, то уж, во всяком случае, догадывались, что Лис Пустыни являлся единомышленником Штюльпнагеля и фельдмаршала фон Клюге.
— Когда меня вызвали в штаб, я решил, что что-то случилось и нужна моя помощь.
— Но я вызвал вас не в связи с заговором, — упредил Роммель дальнейшие расспросы полковника.
— Мне бы хотелось надеяться, что не в связи…
— Африка часто вспоминается? — И Крон заметил, что фельдмаршал с неприкрытой надеждой всматривается в его глаза.
— Почти всегда. Особенно Тобрук. И еще — плато неподалеку Эс-Саллума.
— «Африканский Жертвенник» — так мы его, кажется, называли? Забыть такое просто невозможно, — проскрипел зубами бывший командующий Германским африканским корпусом,