— Нет, кажется, ничего…
— А ты уверен, малыш?
Голос отца, мягкий и холодный — знакомый, осторожно увещевающий голос.
— Можешь не отвечать сразу, Поль, — помни, мы хотим помочь тебе — подумай хорошенько, чтобы быть совсем уверенным.
Он снова почувствовал, что улыбнулся при упоминании о полной уверенности. Какая насмешка! Будто он не был уверен настолько, чтобы не поддаваться каким‑то разуверениям, а всё обследование не было сплошным фарсом, гротескной пародией. Что они понимают в этом? Эти умники, эти серые умы, так привыкшие к обычному и повседневному? Как им рассказать? Даже сейчас, сию минуту, когда у него столько потрясающих доказательств, таких близких, так страшно присутствующих здесь, прямо в этой комнате, разве они поверят? Нет — ведь стоит ему проронить об этом хоть слово, хоть чуточку намекнуть — и они не поверят, рассмеются, скажут: «Что за вздор» — подумают о нём то, что на самом деле неправда.
— Нет, меня ничего не беспокоит, почему вы решили?..
Он снова посмотрел прямо в докторские с приспущенными веками глаза, сначала в один глаз, затем в другой, с одной точечки света на другую, и тихонько засмеялся.
Доктора, казалось, это огорчило. Он откинулся на стуле и положил на каждое колено по жирной белой руке. Улыбка медленно сошла с его лица.
— Послушай, Поль, — произнес он сурово и замолк. — Мне кажется, ты относишься к этому несерьезно. Мне кажется, ты не совсем понимаешь, не совсем понимаешь… — Он глубоко вздохнул и отвернулся к другим, беспомощно подыскивая слова. Но мать и отец молчали: помощь не пришла.
— Ты, конечно, знаешь, сознаешь, что ты с некоторого времени изменился? Ты знаешь это?..
Было интересно наблюдать эту новую попытку доктора улыбнуться, странный рассеянный взгляд, доверительное замешательство.
— Сэр, я чувствую себя хорошо, — сказал он и снова тихонько засмеялся.
— И мы хотим помочь тебе. — Голос доктора прозвучал резко.
— Да, сэр, я понимаю. Но зачем? Я вполне здоров. Просто я думаю, вот и всё.
Мать рванулась вперед, положила руку на спинку кресла доктора.
— Думаешь? — переспросила она. — О чём, мой маленький?
Это был прямой вызов — он требовал прямого отпора. Но перед выпадом он вновь взглянул на угол у двери, ища поддержки. Он вновь улыбнулся тому, что видел и слышал. Крохотная спираль всё ещё была там, всё ещё мягко кружилась, как призрак белого котенка, ловящего призрак белого хвоста, издающего при этом тишайший шепот. Всё было в порядке. Если он только сумеет сохранить твердость, всё будет в порядке.
— Да ни о чём, о ничём — вы ведь должны понимать, как это бывает!