На публику работает, стерва молодая. Хотя тут народу: я и оперативный дежурный.
— Что у тебя, Алевтина — привычно изрёк, можно было и не спрашивать.
— Заявление вот принесла на безобразие, принимай заявление, Уксусников.
Весь дальнейший спектакль давно отработан. Сколько не пытаюсь переписать либретто, никак не получается, не справляюсь я с ролью режиссёра, с Курвой в тексте, во всяком случае.
— А чего не в офис?
Алевтина многому научилась за месяцы нашего… взаимодействия. Словарный запас тщательно подобран.
— Сама логика наших отношений, товарищ шериф, не позволяет доверять их какому-то там помощнику. Он недостаточно квалифицирован, а дело сложное. Принимай, принимай, не тяни резину, всё по закону.
В каждом посёлке, в каждом поселении всегда найдётся подобный тип, страдающий от Злых Козней. Так было в Нижнерыбном и Россохе, Обойме и Верхнем Волоке. Да и на моём участке в Жиганске имелись две таких особы. Думал, что на Земле-5 сей компоненты удастся избежать, но не тут-то было, и тут полный комплект. И всю свою разрушительную энергию они направляют на меня. Дальше — какой характер у мента, насколько сильна внутренняя броня. Знавал таких, что из органов увольнялись, не выдержав нагрузки от действий подобных баб.
Я тяжко присел на стул, попросил у Вики воды. Дежурная спешно подняла голову, как бы искренне удивляясь, откуда тут эта… взялась. Типа не видит и не слышит. К вечеру на Доске Приколов будет висеть новый листок.
— Давай, что ли, свою бумагу, посмотрю, гражданка Курва, — никогда не отказывай себе в мелких удовольствиях. Алевтина мысленно зашипела, но вытерпела, ей это даже приятно, заводит. Потому и фамилию упорно не меняет, и кто с этой звездой будет жить? Мамаша была такая же, Алевтина как-то сама мне хвасталась: вся в вечных разводах, не плаченых алиментах и обосраных детях.
— А это теперь твоя бумага, Пётр Игнатьевич, — не упустила момента стерва, поудобней устраиваясь в ступе.
Так, что ты тут накарякала… Вот, несчастный Степан опять оказался в негодяях. Она вспомнила, что, когда тот, в страшный час разлуки, сломя голову, убегал из кошмарной избёнки навсегда, то прихватил куртку кожаную мужскую коричневую, купленную, между прочим, на кровные курвинские деньги. А это есть воровство, караемое уголовно.
— Он же скажет, что это был подарок, Алевтина, — опять дежурно.
— Все мужики брешут! Всегда, — радостно просветила меня заявительница. — У них одно на уме, лишь бы ноги нам, девушкам, раздвинуть.
Бр-р… Хорошо, что я даже представлять не стал, сила воли.
— Добро, взял, номер проставлю, зайдёшь, узнаешь. С Семёном поговорю.