– Как ты сам, Гришенька?
Он ответил:
– Терпимо.
И всё! Я повесила трубку, задумалась. Что сие может означать? Он разочаровался? Устал меня ждать? А может быть, встретился с Лёлей и та его утешила?
Мне вдруг стало не по себе. Что теперь делать? Продолжать собираться – увольняться – прощаться со всеми – продавать квартиру – забирать документы из школы и оформлять визу Димке или остановиться… оглянуться? И начинать отматывать кинопленку назад: крутиться и устраиваться здесь, восстанавливать связи, вновь вживаясь в эту действительность? И главное, вновь начинать мыслить по-здешнему. Не примеряя себя к американскому образу жизни.
Грегори позвонил мне почти через сутки, поздно ночью. Когда я вконец измучилась от бессмысленных поисков ответа на все возникающие вопросы.
– Испугалась, маленькая? – спросил он вкрадчиво. – Расстроилась, да? Что же такое случилось с твоим дорогим Гришенькой, подумалось, наверное. Названивал, названивал столько времени подряд и вдруг пропал. Разлюбил меня – так ты уже начала думать?
– Так, – ответила я уныло, – или примерно так.
Захотелось вдруг разрыдаться прямо в трубку. Нервы истончились до предела.
– Ну-ну, если хочется поплакать – поплачь, – милостиво разрешил Грегори. – Я здесь, Алечка, я снова с тобой.
– А до этого с кем был? – настороженно спросила я.
Грегори проигнорировал мой вопрос.
– Знаешь ли ты, милая, почему я тебе не звонил? А в последнем разговоре держал сухой и деловой тон? – спросил он.
– Почему, Гриша?
– Потому что я… безумно скучаю по тебе, Алечка, – выговорил он, наконец. – И если не буду сдерживаться, то мне станет совсем худо.
Он помолчал и, не дождавшись моей реакции, предположил:
– Ты совсем перепугалась, наверное, глупенькая, – и, участливо, как врач, поинтересовался: – Ну как, легче тебе стало теперь?
Он разговаривал со мной голосом доброго чародея, дарующего бедной девушке возможность быть счастливой. «На вот, возьми ее скорей!»
Мне же эта его издевательская милость была не нужна вовсе. Я столько передумала за эти дни! Столько всего перемучила!
– Алечка, не молчи, признайся своему Гришеньке, что с тобой происходит? Чем ты занималась? О чем размышляла?
Неожиданно для себя я сделала импульсивное признание.
Трудно, ох как трудно покинуть мне мою любимую Москву, мой привычный круг, мой мир, порвать резко все нити, чтоб навсегда уехать в Америку. Опасаюсь я потеряться в чужой стране. Боюсь не найти свою нишу, превратиться лишь в зеркальное отражение мужа, перестав быть личностью.
Я не произнесла вслух, правда, что больше всего страшит меня вероятность снова попасть в клетку. Золотую ли, позолоченную, с каменьями или без – неважно. Но – именно в клетку. Я так остро чувствую свое к ней приближение!