«Нельзя ли потише? – спрашивала тонюсеньким голоском, вызывая у возбужденных хмельных людей неизменное умиление. Сквозь весь этот хмель я им мерещилась, вероятно, трогательным беззащитным ангелочком, которого каждый из них тут же норовил потискать.
Однажды, когда мне было лет восемь, я таким образом даже получила в дар стихотворение от дяди Жени Евтушенко. Он растроганно посадил меня к себе на колени и с ходу сочинил:
Почему такая стужа?
Почему мороз кругом?
Потому что тетя лужа
Стала толстым дядей льдом!
Спустя несколько лет мама обнаружила это четверостишие эпиграфом к подборке стихов Евтушенко в одном из толстых журналов. И даже обиделась на него за то, что он не указал, кому оно на самом деле было посвящено.
Родителям никогда не бывало скучно вдвоем. Глядя на них, я мечтала, что когда-нибудь и у меня будет такая же семья – любящий талантливый муж, большой светлый дом, наполненный голосами детей, которых у меня будет трое: два мальчика и девочка. Ну, в крайнем случае, двое – мальчик и девочка, обязательно разнополые, ни в коем случае не две девочки и не три, чтоб им всю жизнь потом не мучиться, как мне с Лизкой. А я буду всех любить одинаково, не делая между ними различий, никого не выделяя…
– И все же, Аля, сколько вы уже встречаетесь с этим парнем? – Папа был терпелив, но неуклонен. Странно, почему-то до этого мгновения моя личная жизнь не вызывала у него вопросов. Наверное, считал, что у меня ее просто не может быть.
– Три с половиной месяца и пять дней. Если это только можно назвать «встречаемся», – вздохнула обреченно.
– Чем он занимается?
– Работает помощником звукорежиссера и готовится поступать в Институт культуры.
– Понятно. Ну а к тебе он как относится?
– Как… к маленькой.
– То есть?
Я смущенно рассказываю о наших встречах, абсолютно одинаковых, безо всякого развития. О том, что Денис никогда не дарит цветов, зато несколько раз приходил на свидание с эскимо на палочке.
– Сколько-сколько ему лет? – недоуменно переспрашивает папа.
– Двадцать.
– И он не делает никаких попыток… за руку взять или… приобнять, что ли?
По-своему расценив его недоумение, отвечаю, как на духу, с неудержимыми нотками отчаяния в голосе:
– Нет! Никаких! Представляешь?!
– Странный парень, – задумчиво произносит папа, – наверное, он после таких встреч закусывает кулак или бьется головой о стенку…
Почему-то от сказанного мне становится смешно.
– Что это значит, пап? – хихикаю я.
– Скорее всего, он и впрямь считает тебя ребенком, что вполне справедливо. – Папа, улыбаясь, теребит мои рыжие вихры. – Ну, бог с ним. Давай подумаем, куда и с кем нам тебя отправить отдыхать в июле? – Он переключается на другую тему, утолив законное отцовское любопытство.