— Пулеметы — это хорошо, — сказал Юрген.
— Организуйте раздачу оружия и боеприпасов, — приказал Фрике, — вы единственный унтер-офицер, кто не ранен и держится на ногах. Таблетку хотите? — Он протянул пузырек.
— Спасибо. — Юрген вытряхнул таблетку первитина[28] и немедленно проглотил ее — как бы он иначе держался на ногах? — Позвольте взять несколько про запас.
— Конечно, Юрген, только не увлекайтесь.
К рассвету они были готовы: раны перевязаны, оружие проверено, почищено и смазано, подсумки и ранцы забиты боеприпасами — они ничего не оставили на складе, определен состав новых отделений и взводов, командиры назначены. Все были готовы. Эсэсовцы возобновили атаки на отряд, занявший летное поле. Русские пытались форсировать канал и деблокировать свою группу в аэропорту. «И ведь деблокируют», — подумал Юрген. Мысль эта, как ни странно, подняла дух. Вот так же на помощь им придут свежие части, обещанные фюрером. Ведь должны быть резервы, черт побери! Не бывает такого, чтобы не было резервов, эти умники из Генштаба не умеют воевать по-другому.
Они сидели в импровизированной казарме и ждали приказа. Юргену не надо было выглядывать наружу, чтобы понять, что там происходит, ему вполне хватало звуков. Остальным, впрочем, тоже. Даже малышу Дитеру, который как пристал к ним на Зееловских высотах, так уж и не отстал. Вчера он прошел настоящее боевое крещение и был очень горд собой. Сейчас он с видом знатока комментировал доносившиеся до них звуки разрывов снарядов и перестрелки и спорил с Фридрихом, куда их пошлют: к каналу или на летное поле. Они были самыми молодыми среди них, Дитер и Фридрих, потому и спорили. «Старики» сидели молча, они не хотели тратить энергию не то что на бесполезный спор, но даже на размышления. Куда прикажут, туда и пойдут.
В помещение ввалился Штульдреер, весь вывалявшийся в грязи и какой-то прокопченный, отыскал взглядом Юргена, подошел, тяжело опустился рядом.
— Русские смяли нас, — сказал он, отдышавшись. — Они переправились через канал в другом месте и ударили вдоль набережной. Они обошли нас с фланга, — добавил он немного извиняющимся голосом.
— Обычное дело, — сказал Юрген.
— На этой войне — да, — сказал Штульдреер, — это другая война.
— Вам виднее. Я другой не знаю. Но вы молодцы, вы долго держались, сутки на этой войне — это долго.
— В Бресте мы продержались тридцать два часа, — вставил Красавчик, — но это была крепость.
— У нас тоже была крепость, — сказал Штульдреер, — мы не пустили русских, как они ни старались, но они обошли нас с фланга. Я с вами, можно? У меня больше нет части, у меня больше нет товарищей, — он едва не плакал, славный старик, — кроме вас.