— Что там? — спросил он, когда выпуск новостей закончился.
Йорген выключил радиоприемник — он экономил батареи, неспешно накрыл его чехлом.
— Ройтерс передал, что Гиммлер ведет со шведским послом в Германии графом Бернадоттом переговоры о заключении сепаратного мира с Америкой и Англией.
Последнее слово он произнес с отвращением, это было неудивительно, Йорген ненавидел Англию, она не давала продыху норвежским рыбакам. Но с той же интонацией он произнес и фамилию рейхсфюрера, своего патрона. Впрочем, это не было удивительным, они тоже буквально взорвались от возмущения: гнусный предатель!
Юрген ненавидел предателей и предательство. И его товарищи тоже. Многие солдаты их батальона придерживались кодекса чести, принесенного из их гражданской жизни и лишь окрепшего на фронте, где без веры в товарищей не продержаться и дня. Они не представляли, как можно предать товарищей ради спасения собственной жизни и как можно потом жить, зная, что товарищи погибли из-за твоего предательства. Возможно, это было главным, если не единственным, что заставляло их сражаться до конца, сражаться и погибать.
А то что Гиммлер — предатель, не вызывало сомнений. Да, они все ждали мира с Америкой и Англией как манны небесной, еще десять дней назад фюрер уверял их, что мир будет вот-вот подписан и они обретут новых союзников в борьбе с большевизмом. Но в грохоте последовавших за этим боев все забыли об этом, и они, и фюрер. Что-то там, видно, не складывалось, союзники, наверно, выдвинули какие-то неприемлемые условия, эти торгаши-американцы наверняка хотели выторговать себе кусок пожирнее.
И тут вылез этот хорек в очках, позорная ищейка, кровосос, х…сос, жополиз — они не скупились на выражения! Это было не его ума дело, это было дело фюрера, а фюрер никогда бы не получил вести переговоры о мире этому… Выражения сделали второй круг, дополнившись и украсившись новыми эпитетами. Да как он посмел?! Да как он мог?! Предать фюрера!
— Друзья познаются в беде,[31] — сказал Брейтгаупт.
Это верно! Именно в беде становится понятным, кто чего стоит. Фюрер и Германия увидят, чего они стоят. Они, отверженные сыны Германии, будут сражаться за нее до конца.
Так завершился их первый день в Рейхстаге.
* * *
День 29 апреля прошел для Юргена и его взвода на удивление спокойно. Спокойно на их языке означало, что они целый день провели на одной и той же позиции у амбразур Рейхстага и никого не потеряли. Артиллерийский обстрел, их собственная безостановочная стрельба, даже мелкие ранения в расчет не принимались. Это была привычная работа, а руки и крестьяне натирают. Не так ли, Брейтгаупт? Так, молча соглашался Брейтгаупт, и ноги тоже.