— Я окончил специальные курсы. Я был одним из лучших.
— Ты лучший, Артур Вайзер.
* * *
Подполковник Фрике бросил на Юргена короткий взгляд, понимающе кивнул, но ничего не спросил. Фрике сидел поодаль от всех, он выглядел сильно расстроенным, его губы иногда шевелились, произнося: «Все кончено!» — так, по крайней мере, показалось Юргену.
Он опустился на пол между Красавчиком и Брейтгауптом. Тот протянул ему кружку со шнапсом.
— Ты ведь выведешь нас отсюда, Юрген? — тихо и вкрадчиво сказал Красавчик, вопрос звучал только в строе фразы, но не в тоне.
Юрген неспешно выпил шнапс, вытер губы.
— А что, уже пора? — спросил он.
— Русские передали очередное предложение о капитуляции, — совсем другим голосом принялся рассказывать Красавчик, — начальство передало, что они требуют прислать для переговоров высокопоставленного офицера, не ниже подполковника. Полагаю, это было требование Фрике, — сказал он с легкой усмешкой.
— Они тянут время? Зачем? — спросил Юрген.
— Ждут какого-то важного сообщения, так было объявлено по гамбургскому радио.
— По гамбургскому? — удивился Юрген.
— Чрезвычайно важного и горького, — сказал Красавчик.
— Кажется, поймал! — воскликнул Йорген Йоргенсен, пристроившийся у своего радиоприемника. Из того неслись какие-то хрипы.
— Это Вагнер, «Гибель богов», — продемонстрировал свою ученость Граматке, приподнимаясь на локте.
— Ни хрена в подвале не поймаем, — сказал Красавчик.
— Антенна не повреждена, хватило бы батарей, — сказал Йорген, он был спокоен как истинный викинг.
Музыка прервалась.
— Ставка фюрера сообщает о том, что наш фюрер Адольф Гитлер сегодня днем пал за Германию на боевом посту в рейхсканцелярии, до последнего вздоха борясь против большевизма. 30 апреля фюрер назначил своим преемником гросс-адмирала Дёница, ставшего президентом и главнокомандующим вооруженными силами рейха. Рейхсканцлером Германии назначен рейхсминистр Геббельс.
— Дрит![33] — сказал Йорген.
Остальные молчали. Известие о смерти фюрера не потрясло их, они видели слишком много смертей за время войны, а последние два дня и вовсе провели на грани жизни и смерти. Оно скорее принесло им некоторое облегчение — за годы службы они привыкли к определенности. Войне конец — вот что они вывели из этого сообщения. Как бы каждый из них ни относился к фюреру, он был для них олицетворением рейха, его добрым или злым гением, если они в конце войны и надеялись на чудо, то это чудо мог явить только фюрер, никто иной.
— Плевать я хотел на Геббельса! — выразил Красавчик общие чувства.
— А Готти бы новый президент понравился, он боготворил Дёница, — сказал Дитер.