Рая оглянулась и увидела Никанора Петровича. Там, на вокзале в Ленинграде, он был в светлом костюме, а сейчас в солдатской гимнастерке, подпоясанной широким ремнем, за который заправлен пустой рукав.
Люди, схватив вещи, бросились к выходу. В дверях образовалась пробка. Послышался детский плач.
— Спокойно, товарищи, спокойно! — распоряжался Никанор Петрович.
От прямого попадания в щепки разлетелись три первых вагона, свалился набок паровоз. Слышались стоны, плач, рев моторов вражеских самолетов. Люди метались по открытой степи, а кругом рвались бомбы.
— В балку, в балку! — кричал Никанор Петрович.
Мама бежала впереди с Вовкой на руках. Бабушка то и дело спотыкалась. Рая поддерживала ее.
— Внучка, оставь меня: беги одна…
— Нет, нет, бабушка, держись за меня! За плечо держись!
Рая видела, как один из самолетов развернулся и на бреющем полете пошел на людей.
— Мама, ложись! — крикнула она и упала в траву, потянув за собой бабушку.
В тот же миг раздалась пулеметная очередь, и рев моторов, как штормовой вал, накатился на людей, придавил к земле…
Когда все стихло и Рая подняла голову, мать лежала ничком. Около нее плакал Вовка. Рая бросилась к матери:
— Мама! Мама!..
Подбежала Арина Павловна, упала на колени.
— Женечка, милая, что с тобой? — Она приподняла голову Евгении Федоровны.
— Мама-а-а! — простонала Рая и уткнулась в ладони: лицо матери было залито кровью.
Арина Павловна опустила Евгению Федоровну, зарыдала, трясясь всем своим худеньким телом.
Подбежал Никанор Петрович, подхватил Вовку на руки.
С ближайшей станции приехала на дрезине бригада путевых рабочих. Вслед за ней прибыл специальный ремонтный поезд.
Рабочие вырыли большую могилу. Беженцы поднесли к ней погибших. Один за другим тела опускали в могилу.
— Мама-а! Ма-ма-а-а! Встань! — надрывно кричал Вовка.
Рае казалось, что все это происходит во сне, в страшном, кошмарном сне.
Уже над могилой вырос большой холм влажной земли, а она все надеялась, что мать вот-вот встанет и скажет: «Не плачь, дочка… Ничего не случилось…»
Но она услышала другой, мужской голос — звучный, повелительный:
— Товарищи! На поезд надеяться нельзя, пойдем пешком. Будем пробиваться на Харьков. Дорога нелегкая, но другого выхода нет. Не будем терять времени — трогаемся!
Взвалив на спину уцелевшую кладь, люди двинулись вдоль железнодорожного полотна. А Рая с бабушкой и братом еще долго стояли у могилы.
— Пойдем, внучка, а то отстанем — пропадем одни, — сказала Арина Павловна.
Но Рая все стояла: ноги не двигались, глаза не отрывались от начавшего уже подсыхать под степным горячим ветром холма.