— Значит ли это, что вы согласны? — уже совсем другим тоном спросил он.
Но Джек, похоже, был поглощен собственными мыслями.
— Знаете, — очнувшись, он недоуменно пожал плечами, — а ваш брат, помогая мне, никогда не настаивал ни на каких докторах.
Это нисколько не удивило Даниэля. И тем не менее, слыша о брате подобное, он не переставал внутренне ужасаться. Узнав о Симоне за последние дни много гадкого, Даниэль понимал, что брат совершенно не был заинтересован в том, чтобы по-настоящему помочь отцу Лесли. Порочные слабости Стиворта давали ему возможность держать в руках и самого Джека, и, что важнее, Лесли. К горлу вдруг подступила легкая тошнота.
— Я — не мой брат, — пожалуй, чересчур громко ответил он.
— Все меня уверяли, что стоит мне только захотеть… — Джек поднял на Даниэля полные тоски и боли глаза. — Но мне ни разу не удалось с собой справиться. В последний раз, когда Лесли… когда Симон… — Он с трудом сглотнул. — Я понял, что дальше падать некуда. Я был уверен, что на этот раз найду в себе силы, но…
Джек умолк и закрыл лицо руками.
Даниэль помолчал, затем откашлялся.
— Вам необходима помощь, Джек. Одному вам с этим не справиться.
— Я знаю. — Джек отвечал, не отрывая ладоней от лица, и голос его дребезжал от муки, как разбитое стекло.
— Означает ли это, что вы согласны обратиться к врачам?
— Да, — он опустил руки и медленно кивнул. — Ради нее я сделаю это.
Когда за ирландцем закрылась дверь, Даниэль несколько минут сидел неподвижно. В окно он видел, как маленькая машина Джека развернулась, выехала со двора и скрылась за поворотом. Оставалось надеяться, что ему удастся избежать встречи с Лесли, которая должна была вернуться с минуты на минуту после переговоров с Хаггерти.
Испытывая огромное удовольствие от этого простого и естественного движения, Даниэль взглянул на часы. Почти восемь, скоро стемнеет. Он надеялся, что Лесли нигде не задержится. Собиралась буря, а после того вечера в Даниэле просыпалось беспокойство при одной мысли, что кто-то должен ехать на машине по мокрому шоссе. А сейчас ему было особенно тревожно — буря могла застать Лесли в пути.
Задумавшись, Даниэль нечаянно выдвинул ящик письменного стола. Ничего кроме канцелярских принадлежностей и марок в нем не оказалось. Неужели Симон никогда не работал дома? Вернув ящик на место, он выдвинул следующий и остолбенел. Казавшаяся совершенно неуместной среди скрепок и листов бумаги, в ящике покоилась черная бархатная коробочка. Обручальное кольцо Лесли.
Даниэль не стал открывать коробочку. В том не было необходимости. Он и так отлично помнил, как оно выглядело: огромное, кричащее, вульгарное. Кольцо было плохо подобрано по размеру, или это Лесли несколько похудела после помолвки. Оно то и дело соскальзывало с пальца, особенно когда она печатала, и Лесли во время работы часто его снимала. Симону это не нравилось. Каждый раз, когда он входил в комнату, глаза его первым делом устремлялись на ее левую руку, и тут же раздавался строгий вопрос: «Где твое кольцо, Лесли?»