Но я любила Адама Баллести, а он любил другую, свою подружку с детства. Он копил деньги, чтобы на ней жениться, но в самый последний момент появился кто-то, кто закружил ее в вихре, кто кажется был другом, которого Адам ввел в круг семьи; и хуже того: кто-то, из кого не вышло хорошего мужа. Имена не назывались, факты не сообщались, но в тот вечер я поняла — происходит что-то, от чего Адам теряет рассудок.
После концерта он умчался в Девон, а я свалилась с гриппом, что было совсем неромантично, и пропустила все выпускные торжества в школе, а когда поправилась и стала думать, что пора бы заняться получением степени бакалавра, папа неожиданно сказал:
— Готов поручиться, Деб, тебе не столько нужна степень, сколько смена обстановки, — и устроил меня в бюро по связям с доминионами на Кинг Стрит. Тремя месяцами позже я отправилась в Найроби.
Не буду я читать статью про Адама. Может, это трусость, но последние два года жизнь текла без осложнений. И я намеревалась продолжать в том же духе.
Я просматривала другой журнал, когда самолет тряхнуло. Плохо лежавшая на полке шляпа свалилась, задела мою стопку, и два журнала упали на пол. Один ударился о колено мистера Невидимки и разбудил его.
— Черт побери! — сказал он, открывая глаза. В следующее мгновение он уже наклонился за журналами.
— О, спасибо. — Я протянула руку.
Мистер Невидимка хотел положить их на откидной столик, но вдруг замер. Он пробежал что-то глазами, потом посмотрел на меня.
— Извините. Просто я заметил кое-что. — Он снова взглянул на обложку, и я посмотрела туда же. Красные буквы в белой рамке косились на меня: «Циклоп месяца — Адам Баллести».
— Ради всего… — Мистер Невидимка презрительно замолчал. — Циклоп? Только не говорите мне, что он лишился глаза!
Должна сознаться, что до этого момента я не придала значения такому названию. Конечно же, циклопы — это мифические одноглазые великаны. Но кое-что было еще более поразительным.
— Вы знаете Адама Баллести? — ахнула я.
— Да. Посмотрим, что еще он надумал. — Рука, уже начавшая перелистывать журнал, вдруг замерла.
Внизу страницы была надпись синими буквами: «Третий циклоп — Адам Баллести» и в квадрате рядом — лицо Адама с прядью волос поперек лба. Странно, но после двух лет знакомства я не смогла бы сказать, какая прическа у Фрэнка Максвелла. Это были просто волны. Волосы Адама — прямые, нетерпеливые, трепещущие — были почти им самим.
— О, теперь понятно! Репортерские штучки. — Палец моего попутчика указывал на объектив вверху страницы. — Это серия статей о фотографии. Черт побери! — Глаза его сузились. — Это что-то новенькое.