Во всяком случае, следовало позаботиться о Клути, который в этот момент буйствовал на сушильной доске, выгибая длинный белый живот, чтобы дотянуться лапкой до посудного полотенца.
Она заглянула во все уголки в надежде найти что-нибудь из расписных тарелок или блюд для духовки, которые в изобилии имелись в семейной кухне, но вся посуда Дугласа была чисто белая, и по состоянию его скатертей, стираных, но измятых от многомесячного забвения, можно было предположить, что он ел на голом столе. Наконец она нашла веселую скатерть, изумрудно-зеленую, все еще упакованную в целлофан.
Как это на него похоже — не позаботиться о себе. Она решительно вынула скатерть и расстелила ее, нашла к ней полосатую тканую салфетку и хорошенькую тростниковую подставку.
Даже простая белая тарелка выглядела не так уж плохо, когда все было па ней положено — кружочки огурца, завитки салата, помидор и два толстых поджаристых гамбургера, по правде говоря, ее собственные, но зачем ему знать. Неожиданно для себя она запела, пританцовывая по кухне, похлопывая Клути по голове, заправляя салат лимонным соком, посыпая его петрушкой. Для печеного яблока блюдо пришлось занять, бледно-зеленое, так что на его фоне золотистый фрукт в золотистом соусе, посыпанный жареным миндалем, выглядел совершенно роскошно.
Незадолго до часу дня на дорожку въехал большой зеленый фургон, Дуглас вышел и открыл заднюю дверь Фланну. Он машинально взглянул па балкон, увидел ее и помахал рукой. Темные волосы рассыпались по лбу, и глаза были прищурены от солнца. Она не совсем понимала, что на нее нашло, когда побежала вниз по лестнице ему навстречу.
— Привет, — произнес он в сдержанной манере, которая несколько недель назад так сбивала ее с толку.
— У вас посетитель, — сказала она.
— В такое время? Кто?
— Я не совсем уловила, как его зовут, — нахально заявила она и ухватила ближайшую к ней ладонь. Это оказалось совсем просто. Рука, большая и теплая, совершенно естественно оставалась в ее руках, и он не выглядел ни удивленным, ни рассерженным. Она начала понимать, что именно в этом заключается жизнь: накрыть на стол, услышать машину на дорожке, увидеть машущего тебе мужчину, ощутить его руку в своих ладонях, — и тут, когда они добрались до верхней площадки, она вдруг вспомнила Джеральдину. Это был как удар грома. «Один из этих чудесных дней» может стать для Дугласа обычным, никаких больше простых тарелок, никаких больше мятых скатертей…
С какой стати она решила, что ему требуется тепло и уют? Он никак не мог чувствовать одиночество. У него была своя девушка. Она сразу выпустила его руку.