Иннокентий сидел за письменным столом, спрятав лицо в ладонях, и громко всхлипывал. Его сутулая спина крупно вздрагивала, как у простуженного верблюда.
– Эй, гражданин Бубликов, возьмите себя в руки! – проговорила я в эту спину. – Ну, хоть сделайте вид, что вы мужчина!
В ответ на мои слова он издал жалобный вопль, и спина затряслась еще сильнее.
Нет, что он воображает – что я буду его утешать, жалеть и угощать конфетами? Я ему не мамочка!
Я села неподалеку на свободный стул и стала ждать, когда он прекратит истерику. В конце концов, из своего опыта я знаю, что мужчина не может изображать страдания больше получаса, если ему не подыгрывать, а десять минут уже прошло… Минут через двадцать ему надоест страдать, и он под воздействием эмоций разговорится…
На полу возле его стола валялись какие-то листки, покрытые записями и рисунками. От нечего делать я подняла один из этих листков и начала рассматривать.
Большую часть листа занимал план какого-то здания. Слева на плане был нарисован большой зал, покрытый какими-то загадочными значками и неразборчивыми надписями, правее – коридор, ведущий к маленькому помещению, в котором был квадратик, отмеченный жирным красным крестом. Еще правее была проведена толстая черта, за которой начиналась череда тонких параллельных черточек. Ах, ну да, так обычно на планах изображают лестницы…
Действительно, сбоку была стрелка с неразборчивой подписью. Вглядевшись в нее, я скорее догадалась, чем прочла, что там написано «эскалатор».
Все это показалось мне смутно знакомым.
Иннокентий все еще рыдал, поэтому от нечего делать я стала расшифровывать остальные надписи.
В середине большого помещения в левой части листа было криво написано:
«Час тридцать. Драка».
В коридоре, ведущем направо, к отдельному маленькому помещению с красным квадратом – еще одна надпись:
«Час двадцать восемь. Кофе, слаб.».
Что такое слаб? Кто слаб и почему?
Еще правее, около жирной черты, за которой начинался эскалатор, было приписано:
«Час тридцать две. Сигнал».
Ну, это хоть более менее разборчиво и понятно. Сигнал, он и есть сигнал, знать бы только, что этот сигнал значит.
В самом низу, ниже большого квадратного помещения, была еще одна жирная черта, и около нее – надпись:
«Час тридцать, инкас».
И тут у меня как будто пелена с глаз спала.
Инкас – это инкассаторы. Сигнал – это вовсе не сигнал, а сокращенное «сигнализация». А весь этот рисунок представляет собой план торгового комплекса, в котором находится тот самый ночной клуб «Эсмеральда», про ограбление которого мне рассказывали Творогов с Бахчиняном!