Англичанин вздохнул и пробормотал несколько слов по-английски, из которых Полина явственно разобрала только «старая ведьма» и «чертова перечница».
– У вас доброе сердце, мисс Антуанетта! – жалобно воззвал Сандерсон. – Неужели вы не впустите меня?
Тут лицо мадемуазель приняло такое ироническое выражение, что Маша фыркнула и поспешно зажала рот передником.
– Расскажите мне что-нибудь интересное, и тогда я решу, что делать, – сказала бессердечная Полина Степановна. – К примеру, почему вы ночью ходите по улицам, дорогой сэр?
Как уже говорилось выше, Сандерсон был профессионалом высочайшей пробы, и он совершенно точно знал, почему нельзя упоминать о том, отчего именно этой ночью он собирается бодрствовать. Однако он беседовал не с кем-нибудь, а с мисс Антуанеттой, которая, бедняжка, едва-едва вылечилась от чахотки на Мадейре и теперь тосковала в обществе своей черствой зловредной тетки, которая наводила оторопь даже на видавшего виды англичанина. Мисс Антуанетта оказалась для заговорщиков очень полезной – она сумела отвлечь настырного Гиацинтова с его товарищем от расследования, она была так мила, так воздушна, так кокетлива и в то же время достаточно глупа (или умна), чтобы не задавать лишних вопросов. В сущности, можно было не скрывать от нее размах дела, потому что выдать их она никак не могла – хотя бы потому, что приходилась сводной сестрой Розалии Рихтер по отцу (о чем, по правде говоря, знали очень немногие). Несколько раз Сандерсон видел, как Розалия обращается со своей незаконной сестрой, и у него поневоле возникло впечатление, что графиня порой бывает чрезмерно сурова. Впрочем, Розалии было 32 года, а Антуанетте – всего 20, так что неудивительно, что графиня не слишком жаловала свою родственницу, хоть и признавала ее полезность.
– У меня есть особые причины, – сказал наконец англичанин. – И потом, этой ночью у нас будет собрание.
– Как! – воскликнула Полина Степановна. Будь Сандерсон по эту сторону двери, он сразу же увидел бы, как его собеседница переменилась в лице; однако она тотчас же взяла себя в руки. – А Розалия ничего мне не говорила! Какие же вы нехорошие! И что вы собираетесь предпринять? Я тоже хочу принять участие!
При этих словах англичанин несколько опомнился.
– Но, мисс Антуанетта… Уверяю вас, вы ничем не сможете нам помочь!
– Ах, вот какого вы обо мне мнения! – возмутилась дверь. – Вы, Джеймс… вы, сэр, жестокий человек! Вы ничуть не лучше моей тетушки, да хранит ее Бог, которая всегда хотела, чтобы я ушла в монастырь… И в вас совершенно нет жалости к бедной девушке, которая стоит одной ногой в могиле…