— Да, у нас подъезд спокойный. Вечером собачники с псинами своими погуляют, и после одиннадцати, глядишь, уже тишина. Ну, и приляжешь. Только какой там сон? Топчан узкий, да и холодновато. Так, подремлешь маленько.
— М-да, вот как у нас жизнь несправедливо устроена. Человек всю жизнь отработал... И в преклонном возрасте отдыха себе позволить не может. Вы ведь всю жизнь отработали?
— Да, товарищ следователь. Сорок лет стажа.
— Кем трудились?
— Чертежницей. В конструкторском бюро. Пенсия маленькая. А у дочки двое детишек. Муж, подлец, бросил, другую нашел. Предпринимательшу с рынка. Сам торгашом стал. А ни алиментов, ни другой какой помощи... Детишек жалко, — Серова полезла за платком.
— Ну-ну, не расстраивайтесь. Как это — алиментов не платит? С этим нужно разобраться! Мы этот вопрос решим. Я свяжусь с кем нужно, позвоню вам.
— Правда? Вот спасибочки!
— Пока не за что. Давайте вернемся к седьмому ноября. Вы этот день хорошо помните?
— Так помню... Меня уж допрашивали.
— Я знаю. Но бывает ведь так, что не все сразу вспоминается, верно?
— Бывает, конечно, — женщина опять полезла за платком.
— Вас когда допрашивали?
— Да вот, десятого. Когда приезжали следователи и другие мужчины.
— Вы именно тогда узнали о смерти Новгородского?
— Да. Ужас какой!
— Вас это известие расстроило?
— Конечно! Такого приличного человека... За что? Да к тому же в мое дежурство... — она осеклась, вытерла рот. — Только я следователю всех называла. Кто к кому приходил, в какую квартиру.
— Понимаете, получается, что кто-то все же прошел мимо вас. О ком-то вы забыли. Потому что все, кто были вами названы, они к убийству отношения не имеют. Все, кроме одного: Олега Мостового.
— Как? — всплеснула руками женщина. — Олеж- ка? Этого быть не может! Такой мальчик хороший!
— Получается, что может. Есть ряд серьезных улик, которые против него, понимаете? Если в квартиру Новгородского не входил кто-то, кого вы не заметили, то Олегу светит большой срок, понимаете?
— Гос-с-поди, как же Елизавета Яковлевна? Она ж его обожает. Она же не переживет.
— Не переживет, — согласился Турецкий.
Женщина заерзала на стуле, лицо ее изображало
смятение чувств.
— Этот следователь, что до вас допрашивал, он напугал меня до смерти!
— Чем же? — удивился Саша.
— Ну, грозный такой! И все про ответственность. Мол, если что скрыли, вас посадят!
— Ну, это вы не так его поняли. Вы же могли просто не вспомнить сразу все и всех. Это нормальная реакция на стресс. Вы только что узнали о смерти знакомого вам человека, конечно, вы ошарашены, расстроены. А потом, даже если что-то еще вспомнили, испугались, что вас обвинят в халатности... Что, мол, по вашей вине преступник прошел в подъезд. Ну, правильно? Испугались?