— Меня это очень удивило бы.
Прелат почувствовал горечь и срывающимся голосом сказал:
— Манускрипты, похищенные этим негодяем Юмо из папской библиотеки… Собранные сведения позволяют мне предполагать, что Юмо продал их Франческо де Леоне. Ты нашел их?
— Еще нет, но я неустанно ищу.
— Надо же! Я предпочел бы, чтобы ты искал, находя.
— Все указывает на аббатство Клэре.
— Но как Леоне связан с этим женским аббатством? — удивился камерленго.
— Через Элевсию де Бофор, аббатису. Она была назначена Бенедиктом XI, и я спрашиваю себя, нет ли между ней и рыцарем связей, о которых нам ничего не известно.
— Выясни и найди как можно скорее этот трактат Валломброзо, без которого мы не можем уточнить даты рождения, а также трактат по некромантии… В том положении, в каком мы находимся… даже строптивая помощница может оказаться нам полезной.
— Но вы же не намерены… ну, прибегнуть к этому зверству?
— Зверству, говоришь? Какую вину ты за собой чувствуешь с тех пор, как мне служишь?
Призрак притих.
— А женщина? — продолжал камерленго.
Призрак снял капюшон. Его лицо озарила довольная улыбка.
— Теперь, ваше преосвященство, осталось не так долго ждать, и мне не хотелось бы оказаться на месте этого ничтожества.
— Ее страдания не приносят мне облегчения. Страдания — это слишком ценная жертва, чтобы ее приносили попусту. Я хорошо это знаю, — прошептал прелат, прежде чем продолжить более уверенным тоном: — Аньес де Суарси должна умереть, причем как можно скорее. Тем не менее эту казнь необходимо представить так, чтобы она выглядела как заслуженный приговор. Мне совершенно не нужна мученица.
— Я немедля сообщу об этом ее палачу. Он будет разочарован. Страдания других опьяняют его как пряное вино.
— Ему щедро платят за послушание, — напомнил Бенедетти тоном, не допускающим возражений. — Я питаю отвращение к радости мучителей. Потом он тоже должен умереть. Мы больше не нуждаемся в нем, а его образ жизни настолько омерзителен, что вызывает у меня отвращение.
— Все будет сделано так, как вы желаете, ваше преосвященство.
Гонория охватило отчаяние, и он процедил сквозь зубы:
— Ты знаешь мою волю. Выполни ее. Я достаточно плачу тебе за эту службу! Мне не хотелось бы сердиться на тебя. А теперь ступай.
Угроза была столь очевидной, что человек надел капюшон и удалился.
Камерленго подождал несколько минут, затем вызвал камергера, яростно дернув за позументный шнурок.
— Пришла она наконец?
— Нет, ваше преосвященство, еще нет.
На лице Бенедетти отразилось разочарование. Он прошептал, словно разговаривая сам с собой:
— Но что может ее задерживать? Как только она придет, сразу же сообщите мне.