— Моя мать считала его виновным и в конце концов убедила в этом брата Бернара.
— Мадам де Суарси полагала, что прозорливость ее суждения превосходит Божью прозорливость? Речь идет о богохульстве, — подвел черту инквизитор.
— Я полностью это осознаю, — согласилась с ним Матильда, а потом добавила, изобразив огорчение: — Это случалось так часто, господин инквизитор.
Брат Ансельм бросил быстрый взгляд на второго доминиканца, который впервые поднял голову с начала допроса. Он моргнул, и брат Ансельм, повинуясь этому знаку, вмешался:
— Мадемуазель де Суарси, вы пишете: «Брат Бернар, еще молодой каноник, который приехал к нам столь набожным, не опасаясь этой тени, творящей зло, так изменился, общаясь с ней. Во время мессы он произносит слова на непонятном языке, который я не знаю и который наверняка не является латынью». Вы узнаете эти слова?
— Да, я узнаю их. Они в точности выражают правду.
— Выходит, вам известно, что существа, отвернувшиеся от Бога и пошедшие дьявольскими путями, порой обретают дар говорить на незнакомых языках, которые облегчают им общение с силами ада, — уточнил Флорен.
— Нет, мне это не было известно, — уверенно солгала Матильда.
Фразу о языках ей продиктовал дядюшка, а потом объяснил ее значение.
— Речь идет о фундаментальном обвинении, которое может привести к аресту и брата Бернара. Как вы думаете, эти два сообщника предавались нечестивым занятиям? — продолжал настаивать инквизитор.
Матильда сделала вид, что колеблется, затем дрожащим голосом призналась:
— Я этого опасаюсь.
— Прошу вас, мадемуазель, будьте более точной. Благодаря вашему свидетельству мы должны понять всю степень их подлинного грехопадения. Таким образом, мы сможем определить, исповедует ли ваша мать культ единого бога[51] или культ ангелов[52], поскольку — и это очередное доказательство нашей терпимости — эти ереси мало чем отличаются друг от друга.
Матильда подавила вздох облегчения. Двумя днями раньше она бы не смогла ответить, поскольку не знала смысла этих слов. Дядюшка просветил ее, подозревая, что судьи непременно зададут этот вопрос. Он настойчиво подчеркивал, что культ единого бога был тяжким преступлением. Значит, ее мать обвинят и в этом преступлении, не считая других выдвинутых против нее обвинений.
— Я должна вам сказать, что мое сердце истекает кровью. Они вызывали демонов, читая омерзительные молитвы во время мессы, добавляя к ним слова нечестивого языка, как я об этом написала. Они преклоняли колена и пели им хвалу.
— В вашем присутствии?
Губы девочки задрожали. Казалось, она вот-вот расплачется, едва выговорив: