— Ваше предложение достаточно интересное, — согласилась она. — Над ним надо подумать. Но прежде мы должны разобраться с еще одним дельцем, очень серьезным.
Элевсия удивленно посмотрела на свою дочь больничную. Та продолжала:
— Прежде всего, Жанна, я должна поставить вас в известность, что у меня не хватает пяти гроссов тиса, того самого, которым я травлю крыс и лесных мышей, угрожающих нашим запасам зерна.
— Но почему вы не сказали мне об этом раньше?
— Тис украли во время вашей последней поездки.
— Господи Иисусе, — прошептала Жанна д’Амблен. — Она сможет…
— Да, она с легкостью сможет отравить одну из нас… Это подсказывает мне, что она замышляет новое убийство.
— Ничего себе ваше «дельце»! Какой эвфемизм! — прокомментировала Жанна.
— Жанна, я провела свое расследование и хочу поделиться с вами его результатами.
Неожиданное колебание в обычно властном голосе сестры-больничной насторожило обеих женщин. Элевсия спрашивала себя, куда та клонит. Ведь Аннелета не советовалась с ней, не спрашивала, уместно ли проводить расследование.
— Я надеюсь, что не оскорбляю нашу матушку, ведь я ее не предупредила. Я… Скажем, меня одолели определенные сомнения в отношении некоторых из нас, личные сомнения, и я не знаю, лишены они основания или нет…
Эти хождения вокруг да около, осторожный выбор слов только усилили беспокойство женщин, которые прекрасно знали, что Аннелете не была свойственна дипломатичность.
— …наша матушка вне моих подозрений. Одним словом, — продолжила Аннелета более твердым тоном, — я испытываю лишь малую толику доверия к Берте де Маршьен.
— Как вы можете… — прошептала Элевсия малоубедительным тоном.
— Так я чувствую, — возразила Аннелета, слегка насупившись. — Так или иначе, но я хочу, чтобы ключ от несгораемого шкафа хранился у вас, Жанна.
Сестра-казначея взглянула на Аннелету так, словно имела дело с душевнобольной. Потом она взорвалась:
— Вы что, выбросили свой разум на помойку? Конечно, нет! И стать мишенью отравительницы вместо Берты? Ну уж нет! Если бы речь шла об охране ключа нашей матушки, ее жизни, я согласилась бы. Мне было бы страшно, признаюсь вам, но я согласилась бы. Но ради Берты… даже не думайте!
Элевсия подавила улыбку, готовую озарить ее губы, несмотря на столь мрачные обстоятельства. С момента их знакомства Жанна впервые потеряла самообладание. Аббатиса успокоила казначею:
— Дорогая Жанна, спасибо, что вы так заботитесь обо мне. Спасибо вам обеим. Надо было дождаться этих жутких событий, чтобы я открыла для себя подлинные чистые души. Что касается моего ключа… я буду держать его при себе. Никто не может занять мое место и нести то бремя, которое я согласилась взвалить на себя, поступив в Клэре.