Никому не придет в голову случайно стереть состояние, если он не уверен, что сможет восстановить запись. То есть никто не сделает этого нарочно.
— Вы уничтожили запись сознательно или по ошибке? — спросил я.
Он рассмеялся в бородку и заявил:
— Я никогда не ошибаюсь.
Меня пробрала дрожь — я узнал чисто человеческую слабость: при всей своей любезности доктор считал себя богом.
Он остановился у ствола упавшей ели.
— Разговор окончен. Меня ждут пациенты, — произнес он, как бы завершая аудиенцию. — Уверен, вы найдете свой собственный выход из положения.
Он пошел назад. К его очевидному раздражению, я последовал за ним.
— Осталось выяснить всего пару вещей, — сказал я. — Как вы познакомились с Мартином Стьюкли?
— Вас это не касается, — спокойно ответил он.
— Мартин отвалил вам гору денег в обмен за сведения, которые вы назвали взрывчаткой.
— Нет. Вы совершенно ничего не понимаете. Оставьте меня и покое.
— Вы знали, — гнул я свое, — что Ллойд Бакстер, которого вы бросили беспомощным во время эпилептического припадка в моей мастерской, владелец Таллахасси, жеребца, убившего Миртипа Стьюкли?
Он прибавил шагу, но я не отставал.
— Вы знали, что Ллойд Бакстер, несмотря на приступ, смог описать вашу внешность, в том числе и носки?
— Прекратите.
— И вы, конечно, знаете, что Норман Оспрей, Роза и Джина на редкость жестокие люди.
— Нет, — сказал он громким голосом и закашлялся.
— А мои деньги, что вы уперли вместе с пленкой…
Адам Форс внезапно остановился, и в тишине я отчетливо услышал, что в груди у него хрипит и сипит при каждом вздохе. Из кармана халата он достал ингалятор — такими, я часто видел, пользуются астматики. Доктор пустил себе в горло две долгих струи, при этом глубоко дышал и смотрел на меня с полнейшей неприязнью.
Мне хотелось сказать: «Извините», но по его милости мне досталось от черных масок в Бродвее и от куска шланга на заднем дворе тонтонского дома. Поэтому я позволил ему вернуться, хрипя и вдыхая из ингалятора, в приемный покой. Проследив, чтобы доктор Форс устроился в удобном кресле, я отправился искать, чьим заботам его поручить.
Я услышал позади его сиплый голос — он приказывал мне вернуться, но к этому времени я уже достиг середины одного из коридоров, не встретив по пути ни единой живой души — ни медсестры, ни пациента, ни врача, ни уборщицы, ни санитарки с тележкой. В палатах по обе стороны коридора находились кровати, столики-подносы, кресла, однако людей не было.
Но ведь где-то кто-нибудь должен же отыскаться, подумал я. За закрытыми дверями в конце коридора я обнаружил настоящий суетливый улей: два с лишним десятка пожилых мужчин и женщин в толстых белых махровых халатах с удовольствием участвовали в комплексном физическом обследовании. Каждая лаборатория занятно объявляла о себе большими детсадовскими буквами: «ЗДЕСЬ ИЗМЕРЯТ ВАШЕ КРОВЯНОЕ ДАВЛЕНИЕ» или «КАК У НАС СЕГОДНЯ С ХОЛЕСТЕРИНОМ?». Результаты аккуратно заносились на пришпиленные к доскам листки. Преобладала жизнерадостная атмосфера.