Мое появление привлекло внимание нянечки, которая задергивала занавески вокруг кабинки с незамысловатым названием: «УРОЛОГИЯ». На мое известие о том, что милейший доктор Форс, возможно, готов испустить дух, она отреагировала простым «ой!».
— У него часто бывают приступы, когда к нему приезжают, — поделилась она со мной. — Вот вы уедете, а он, так я думаю, приляжет и поспит.
Но в намерения милейшего доктора Форса ничего подобного не входило. Испуская пары раздражения, он с хрипом подобрался ко мне и указал на дверь с надписью: «ВЫХОД». Я объяснил, что мною двигало исключительно желание помочь его астме, на что он сердито возразил, что помощи не требуется. Он подошел ко мне со шприцем на металлическом лотке, и я заметил, что шприц почти доверху наполнен какой-то жидкостью. Доктор ткнул иглой в мою сторону, и на сей раз я ушел, поблагодарив его за внимание.
Во дворе лечебницы мой водитель Джим в ожидании нервно расхаживал у своего «лендровера». Он распахнул передо мной дверцу и объяснил, что волновался за меня. Я поблагодарил его от всей души.
С «Приютом Феникса» что-то было явно не так, но что именно — этого мне не удавалось точно определить. Меня чуточку просветило прибытие большого автобуса, который аккуратно въехал в ворота и мягко остановился. На его лиловых боках было выведено черно-белыми буквами: «СКАЗОЧНЫЕ ПОЕЗДКИ ВДОЛЬ ЭЙВОНА». Ниже указывались название агентства и адрес в Бристоле.
Джим согласился поездить по Линтону, чтобы полюбоваться им как обычный приезжий. По правде сказать, я по многим причинам был собой недоволен и хотел выкроить время, чтобы перед отъездом подумать. Я обратился мыслями к Адаму Форсу, дальтонику и астматику, непостоянному и переменчивому по натуре, который один раз в неделю посещает малоизвестную частную лечебницу. Выходило, что он скромный практикующий врач, хотя с целым набором аттестатов и репутацией блестящего исследователя. Человек, зарывающий в землю таланты. Человек, который в примечательно холодную погоду приглашает посетителя побеседовать на воздухе и этим зарабатывает себе приступ астмы.
Я бессвязно размышлял о совпадениях, долготерпении и видеопленках ценой в миллион, которые могут спасти мир. Еще я подумал о снятой мною пленке, где шаг за шагом запечатлел, как изготавливал реплику ожерелья, которому три с половиной тысячи лет и цена — миллион.
Разумеется, таких денег стоил только находившийся в музее оригинал. Мое ожерелье хранилось у меня в банковском сейфе. Там же я обычно держал и учебную пленку. Я на время одолжил ее Мартину, и меня не волновало, покажет он ее кому-то или нет. Но я безумно жалел, что он не вернул ее до того, как она исчезла вместе с другими пленками, похищенными из его кабинета.