У ее причала Джон первым вылез из каноэ, привязал лодку и протянул Лили руку. На причале Лили собиралась поблагодарить его и попрощаться, но он мягко обвил рукой ее талию и повел к дому. Рука была нежной, надежной. Дружеской.
У ступенек веранды Лили обернулась.
— С-с-спасибо, — произнесла она, презирая себя за то, что нервничает. Но она никак не могла понять, чего от него ждать и можно ли ему верить, кто он, настоящий друг или враг.
— Тебе спасибо, — ответил он. — Обычно я плаваю один. Это было прекрасно.
Он коснулся ее щеки и повернулся, чтобы идти. Но от этого прикосновения она почувствовала нечто — некую связь с Джоном, возможно, зарождающееся доверие. А может, она обманывала себя, выдавала желаемое за действительное.
В среду с утра Джон снова приехал на озеро. Предрассветный туман уже рассеялся, жизнь озера замерла, стояла полная тишина. Джон пытался проникнуться этой тишиной, но никак не мог отделаться от мыслей о Лили, от ощущения нежности ее щеки под его рукой.
С озера Джон отправился в город за газетами. Когда он вернулся домой, раздался звонок.
— Сегодня ничего, — ответил он на неизбежный вопрос. — Ни в одной газете.
— Но ведь это хорошо? — спросила Лили с надеждой.
Джон ответил, что, судя по всему, хорошо, что скандал сходит на нет и что, действительно, если «Пост» опубликует опровержение, то сделает это по возможности незаметно. Но он знал, что газеты редко признают свои ошибки.
Джон испытывал смешанные чувства. Лили хотела, чтобы опровержение было напечатано, и ради нее он хотел того же, но для него самого было бы лучше, если бы вся эта история просто затихла. Чем дольше она протянется, тем больше материала сумеют раскопать репортеры со стороны. Джону хотелось все выяснить самому.
До того как газета будет отпечатана, оставалось шесть свободных часов. Джон заехал в магазин Чарли, купил продуктов и отправился навестить отца. На подъезде к Риджу Джон, как всегда, ощутил подавленность. Даже сейчас, когда деревья были покрыты листвой, это место выглядело мрачно.
Стол перед диваном стоял криво, абажур висел косо. На диване были разбросаны страницы утренней газеты. Тарелка с остатками яичницы и куском тоста — остатки завтрака — стояла на полу.
— Отец! — позвал Джон и, подобрав тарелку, двинулся на кухню.
Гэс оказался там. Согнувшись над столом, он узловатыми пальцами крепко сжимал вилку.
— Что ты делаешь? — мягко спросил Джон.
Гэс даже не взглянул на него.
— Да вот, выпрямляю.
Джон поставил тарелку в раковину, как ни странно, чистую.
— Ты обедал?
— Я не голоден.