Волконский перед чтением, опустив ладонь на эполет Бенкендорфа, произнес несколько прочувствованных слов:
— Кристальная душа Александра, светлый его ум искренне верят, что жандармерия, созданная на честных началах людьми нравственными и смышлеными, может стать полезной и царю и отечеству.
Бенкендорф в проекте утверждал, что для управления державой образование такой целой отрасли соглядатаев принесет несомненную пользу. Он приглашал присутствующих и их друзей вступить в новую когорту добромыслящих. Однако проект, представленный государю, по сути, отвергли. Серж Волконский и Бенкендорф часто возвращались к нему в недели, предшествующие войне, словно предчувствовали, с какими явлениями русской жизни вскоре предстоит столкнуться.
Волконского судьба бросила в огонь сражения едва ли не раньше, чем Бенкендорфа. Его первым государь послал доставить высочайшее повеление второй Западной армии князя Петра Багратиона — идти через Могилев и Оршу на соединение с генералом Барклаем-де-Толли. И Волконский поскакал с верными казаками и драгунами, стараясь не попадаться маячившим на горизонте французским разъездам. Руки чесались вступить с ними в стычку и захватить хотя бы одного неприятеля. Позднее Волконский узнал, что, не имея ни от него, ни от князя Багратиона никакого положительного уведомления, послал с точно таким же приказом Бенкендорфа, а за ним вдогон — генерал-адъютанта барона Винценгероде. Кто-то из трех должен был добраться. Добрались все трое, только в разное время, ибо Волконскому пришлось пропустить целую колонну французов, шедшую наперерез.
В глазной квартире князя Багратиона, когда посланцы сошлись, был избран путь, по которому следовало действовать. Государь приказал Волконскому и Бенкендорфу оставаться при Винценгероде и помочь в создании отдельного отряда, а затем идти в Смоленск и превратить его в неприступную крепость. Отряд предназначался для диверсий в тылу Великой армии. Это было Волконскому и Бенкендорфу вполне по душе, ибо предполагало немедленное без санкции начальства нападение на захватчиков. Настоящий партизан сам себе хозяин и отвечает перед Богом и государем лишь за себя.
Тут надо сделать необходимое уточнение. Миновав Сурож, тайно отряд подошел к Велижу. Ни шороха не издали, ни звука. Казаки прекрасно осуществляют такой ночной поиск. Их хлебом не корми — только приказ дай! Подобрались и замерли, наблюдают: спокойно ли, дремлет ли враг по-прежнему. Вот время подошло, и внезапно сотня гикнула впродоль большой и широкой улицы. Остальной отряд кинулся стремглав на предместья. То-то каша заварилась! В полной темноте сшибки яростнее, и нет ни секунды на обдумывание. Но казаки мыслят быстрее, чем французы. Опасность подстерегает во мраке повсюду. Ночью вообще нелегко атаковать, а днем казакам не под силу. Французов куда больше. И пушки есть на конной тяге. Но пришельцы, когда наступает мрак, сразу теряются. Неуютно им и боязно.