Казачий офицер хорунжий Ревунов рассказал Бенкендорфу на марше, как он удивился, впервые увидев солдат в неизвестной форме на нашем берегу.
— Я подскочил к ним и спросил: кто вы такие? И чего вам здесь надобно?
Старший по званию, в шикарном, золотом расшитом мундире и, очевидно, поляк, гордо воскликнул:
— Разве вы ослепли? Мы — французы!
Ревунов все-таки не поверил: войны вроде никто не объявлял, а Франция, чай, не близко отсюда. Вдобавок офицер говорил на ломаном русском языке с варшавским акцентом.
— Зачем же вы пришли в Россию? — спросил Ревунов.
И тут на него посыпалось со всех сторон и по-польски, и по-французски, и по-немецки. Кое-что он разобрал:
— Воевать с вами!
— Взять Вильну!
— Выгнать царя из Москвы!
А один сапер с сумкой, из которой торчали инструменты, крикнул яростно:
— Освободить, в конце концов, Польшу, черт побери!
Ревунов повернул коня и ускакал. По нему трижды стреляли, но он спешился и кинулся в зеленую мокрую от росы рожь, отогнав коня подальше. Тем и спасся.
— У них глаза горели ненавистью, как у голодных волков, — подытожил впечатления хорунжий.
Везде виднелись следы нашествия жестокого врага. Сожженные избы, ограбленные крестьянские дворы зияли выбитыми воротами, церкви осквернялись с особой изощренностью.
— Смотри, князь, что делают культурные европейцы, — позвал Бенкендорф ротмистра Сержа Волконского.
Картина, представшая перед глазами, не могла не ужаснуть. Пятеро молоденьких девушек в исподнем лежали, зарубленные, вповалку на земляном полу. Что они пережили перед смертью, нетрудно было догадаться. Естественное отвращение к описанию надругательств не позволяет дать более полное представление об извращенности солдатни.
Волконский схватился за голову и побежал прочь. Потом он долго стоял, прижавшись лбом к седлу.
— Остынь, Серж. Война, по сути, еще не началась, — сказал Бенкендорф. — Рубили палашами — значит, драгуны!
Барон Винценгероде скомандовал построение, и они сели на лошадей. В первые же дни войны сотоварищей по флигель-адъютантству полковника Бенкендорфа и ротмистра князя Волконского втянул водоворот событий, так как они оба находились в непосредственной близости к государю. Судьба связала приятелей надолго, и они пережили вместе очень трудные дни, успев хорошенько узнать друг друга. Еще до нашествия они сошлись тесным кружком, когда Бенкендорф возвратился из Парижа при довольно романтических обстоятельствах с дамой под густой вуалью. Но романтика не помешала по приезде собрать добрых товарищей и зачитать оригинальный проект для подачи государю, основанный на впечатлениях, полученных в наполеоновской столице. Бенкендорф там увидел, какую истинную пользу приносит жандармерия, водворяя спокойствие, чистоту и порядок по всей стране.