— Теперь ты видишь, какова цена их докладам? — спросил Милорадович у Бенкендорфа. — Стянуть хотят, мерзавцы, пользуясь случаем. Не более того!
— Мерзавцам надо хорошо платить, — засмеялся Бенкендорф, вспомнив давнюю беседу с Васильчиковым.
— Вы, ваше превосходительство, скоро убедитесь! — воскликнул Фогель. — В Американской компании каждый день сбор у поэта Рылеева. В окно стучат тростью или эфесом шпаги. Это как понять? Оболенский хоть и князь, а с козел не слезает, будто кучер. Бестужевы шныряют. Пущин-с из Москвы прикатил и прямо в объятия друзей. Братья Кюхельбекеры и ночуют-то на Невском. Мало вам?
— Ну ладно — посмотрим, — вздохнул Милорадович. — Что ты обо всем этом думаешь? — спросил он Бенкендорфа.
— Фамилии знакомые. А думаю я, Михайло Андреевич, что следует тебе на сии вести обратить сугубое внимание.
— Послушаю тебя, генерал. Однако повторяю: в Петербурге тихо, как никогда.
— Оно и страшно, граф. Затишье перед бурей. Прими меры, пока не поздно. Мерзавцы истину докладывают. Без этих мерзавцев нигде порядка не сохранишь, как ни вертись. Мир так устроен.
— Ну напугал! Хорошо! Будь по-вашему. Однако завтра после присяги едем к Катеньке. Я обещал Каратыгиным, Сосницкому и Катеньке, что лично поздравлю Аполлона Александровича Майкова с именинами. Знатные обещают пироги!
— С удовольствием, — ответил Бенкендорф.
Фогель откланялся и вышел.
— Это человек не бестолковый, — заметил Милорадович. — Но стянуть хотят, мерзавцы. Я Константину присягнул и иного императора для России не мыслю. Ежели он отречется, то призову присягнуть Николаю. У Константина более опытности. Петербург и Москва за него. Вот прямая и торная дорога, по которой я всегда иду. Исполнение долга — мой боевой конь! Mon cheval de bataille! — с гордостью повторил он, и после эту фразу повторял многим с особенным чувством.
Потом они принялись обсуждать завтрашний визит к Майкову — директору Александрийского театра. Человеку умному, хитрому и большому поклоннику пирогов.
Когда Бенкендорф вышел от Милорадовича, он увидел рыжего Фогеля, возле саней беседующего с Суриковым.
— Так вы знакомы?! — рассмеялся Бенкендорф.
— Вот только и познакомились, — ответил серьезно Фогель. — Позвольте обратиться к вам, ваше превосходительство, для окончания нашей беседы. При семеновском возмущении мои люди сопровождали вас и его сиятельство в казармы, если не запамятовали.
Бенкендорф кивнул: он помнил.
— Когда бы мне было предоставлено право действовать самому, то я готов поручиться, что вовремя напал бы на след заговора у нас. Но начальство мое все опасается вторжения карбонаризма из Италии и Франции. Следим посему за иностранцами и поляками. Результат, ваше превосходительство, ничтожен. Не там опасность ищем, не оттуда зараза идет. Она здесь давно и созрела. Того и гляди, нарыв лопнет. Тут, ваше превосходительство, тысячей целковых не отделаешься. Поздно хватились! Удивительно! Заговорщики вокруг дворца снуют — и ничего! Попомните мои слова, ваше превосходительство! Может, Фогель вам и пригодится.