Бенкендорф сел в сани и внимательно посмотрел в лицо приличного господина. Мерзавец, конечно. Но как без них, мерзавцев, обойдешься? Фогель дело говорит. Воздух наполнен кинжалами! Откуда к нему прилетел этот образ? Да, воздух наполнен кинжалами!
— Во дворец! — приказал Бенкендорф.
Кони с места взяли в карьер, будто отбросив рыжего Фогеля назад, в глубину туманной и душноватой улицы. Да, фамилии знакомые! Он мог бы многие прибавить. Однако покойный государь не верил в серьезность намерений болтунов. Почему? Давний приятель Бенкендорфа по павловским временам нынешний управляющий Иностранной коллегией Карл Нессельроде передавал, кажется, год или два назад забавный диалог между австрийским послом Лебцельтерном и посланником Дании графом Бломом, прожившим в России чуть ли не четыре дееятка лет. Австриец, женатый на графине Лаваль и потому особо пристрастный к русским перипетиям, весьма волновавшим, впрочем, и самого Меттерниха, завел беседу с Бломом о темных слухах, носящихся по Петербургу. В слухах сообщалось, что заговорщики готовы перенять власть. Блом над заговором насмехался.
— Да вы что?! — ответил он Лебцельтерну. — Неужели не знаете эту страну? Никогда ничего подобного здесь не произойдет!
Нессельроде выставлял Блома весьма прозорливым и догадливым дипломатом. Бенкендорф только покачал головой. Жена Нессельроде Мария Дмитриевна куда дальновиднее супруга. Судьба еще предоставит возможность убедится в правильности случайно промелькнувшей мысли. На повороте Бенкендорф оглянулся, но Фогеля в глубине жемчужного марева он не обнаружил. Фогель исчез.
Великий князь Николай принял Бенкендорфа сразу.
— Как в городе? — тревожно спросил он.
— Государь, вы знаете, что при покойном императоре никто не имел права носить очки. Но я вменил бы в обязанность нацепить их на нос прежде всего Милорадовичу. На улицах будто бы все тихо. Однако, государь, надо действовать. Нет никакого сомнения, что заговорщики попытаются обратить в свою пользу переприсягу. Вот только с чего начнут?
— Я получил сходное известие. Брат полковника Ростовцева, подпоручик Яков Ростовцев, явился с письмом, в котором предрекает большие беды и прямо свидетельствует о наличии заговора и готовящемся выступлении.
— Знаю обоих. Младший тоже в егерях. Имеет склонность к литературным занятиям. Настроен весьма романтически.
— Это чувствуется по письму. Но рассуждает здраво.
— Среди офицеров слишком много поэтов. Столько не требуется России. А Михайло Андреевич плотно окружен ими. И все участвуют в обществе.